– Выходит, не починить его? – Иван Василевский вздохнул. – Ты же, Рудольф, говорят, на все руки мастер?

– Шестерней таких нету у нас, – Рудольф покачал головой. – Так что лошади отрядные – вот тебе и замена мотоциклу. Коли найдем, чем их зимой кормить… Ну а там, глядишь, уже и починят.

…Вечером в купе, при свете керосиновой лампы, Сергей Хорьков зачитывал Рудольфу фрагменты только что составленного рапорта, словно пробуя слова на вкус:

…товарищ Конкин, соглашаясь в принципе, указывал, что до получения самолета из Парков я должен поработать Наблюдателем. При этом товарищ Конкин отклонял мои неоднократные ходатайства о назначении в Школу летчиков для экзамена, указывая, что я весьма нужен для боевой работы.

Усиленно занявшись боевой работой, я сделал до сорока пяти часов, при чем моя работа была отмечена следующими наградами: месячное жалование за участие в операции по взятию города Боброва и станции Абрамовки, благодарность Командарма—8 в приказе по войскам армии за восстановление связи с Дивизиями и месячное жалование за полет на станцию Первозвановка, при чем самолет получил пробоины в баке и в стойках.

– Как же вы сели? – Рудольф с интересом посмотрел на Сергея.

– На парах дотянули. Ты слушай.

Начавиарм—8 нарядил мне «Вуазен» номер семь, находившийся в ремонте в Авиапоезде №8. Будучи назначен товарищем Акашевым членом Комиссии по инспектированию Авиации Южного фронта, я по приезде в город Елец узнал, что означенный самолет телеграфно передан товарищем Конкиным в 4-й авиаотряд.

– Опять у тебя Иван Радулов машину из-под носа стянул, – Рудольф расхохотался.

Хорьков махнул на него рукой, но не выдержал и рассмеялся:

– Разбойник, и не говори. Слушай дальше:

Прошу Вашего ходатайства перед Начавиаюжфронта о назначении мне одного из Парков самолета «Вуазен». В противном случае ходатайствую о назначении меня в Школу летчиков. В случае противодействия Начавиарма—8 прошу Вашего ходатайства перед Начавиаюжфронтом о переводе меня в какую-либо иную армию у Начавиарма, коей слова и дело не расходились бы так резко между собой и где я так или иначе мог бы закончить свое летное образование.

– Может быть, тебе просто с Павловым поговорить?

– Павлов все больше о своих истребителях печется, – Сергей вздохнул. – С Конкиным не станет спорить. Мне бы до Петражицкого достучаться…

1919. Ст. Давыдовка

– Иван, погода хорошая, летим? – Рудольф с надеждой смотрел на командира. Ефимов поморщился, покосился на окно, потом задумчиво протянул: – Давай-ка пару часов подождем, она еще получше станет.

– А ну как гроза соберется? – Рудольф понимал, что командир лететь не хочет, но верить в это не хотелось.

– Да не должна… – Он повернулся к Сергею Хорькову: – Сергей. Вот что, думаешь, им нужно ответить?

На столе лежала телеграмма:

Военная

Станция Давыдовка

Командиру 23-го авиотряда

Летнаб Пурин подал рапорт просьбой предоставлении ему возможности вылететь Вуазене говорит что он уже имел три самостоятельных посадки на основании этого хотел дать ему возможность официально вылететь на Вуазене. Теперь сообщили, что Пурин не только не имеет самостоятельных посадок на Вуазене но и наблюдателем на нем очень мало летал. По словам Пурина его выпустил летчик Ратауш. Дайте мне исчерпывающие сведения имеет ли наконец Пурин самостоятельные посадки точка Ответственность за достоверность сведений возлагаю на вас точка 11997

Вридначавиаюжфронта Петражицкий

И. д. военного комиссара Голов

10 августа 1919 г. Крармия

– Вот нахал! – Хорьков покачал головой. – Не знаю уж, как он там с Робертом летал и где, но это же надо – после трех посадок на экзамен проситься…