– Перенервничал, Светлый, – умилялся Ван-Свитт тоном любящей деревенской бабуси, заглянувшей в каморку к внучку. – Каша дойдёт, тогда и разбудим!

– Светлые любят романтику! – авторитетно заверил Тверк Тополь. – Лови пустельгу, Берсерк, кинем в кашу, пока Бабник не видит. А уж потом я устрою побудку по ритуалам Света!

– Мрази, оставьте птицу в покое, – повысил голос Эрей.

Тверк вздохнул и выдал неприличный жест. То ли магу, то ли пёстрому соколу, в перьях утаившему отблеск рассвета. То ли улыбчивому Викарду, смотрящему с хитрым прищуром. Инь-чианин покивал с пониманием. Спорить с магом Камней лишь вначале забавно. Потом проще поспорить с деревом. Или с каменной кладкой. Едино больше эмоций в ответ!

Пустельга отстучала по камню марш, точно звала на построение. Повернула голову направо, налево, взмахнула крыльями и улетела, громким клёкотом приветствуя солнце, снявшее пояс Ясаны. От клёкота Бабник проснулся и протяжно, с надрывом зевнул. Он явно собирался укрыться плащом и вернуться в уютный сон, где не было Тени, опасности, а только Свет и покой.

Тверк Тополь среагировал, как истый мразь. Он метнулся к ёлке, укрывшей Бабника, и влез по стволу к макушке. Викард разгадал коварный манёвр, но мешать не стал, поленился. Лишь с улыбкой смотрел, как наглый древоид, уцепившись за самую маковку, стал раскачивать пушистую ель, росную и блестящую, точно ветви в серебро окунули и присыпали самоцветами.

Бабник издал пронзительный вой, которому и волколак позавидует, вылетел из-под ёлки, путаясь в длинном плаще, и угодил прямиком в костёр. Опрокинул котелок с горячей водой, выбил из рук Дарителя щит с любовно начищенной рыбой, который тот пёр от реки.

Наслаждение, а не утро! Со Светом в лесу одна потеха!

Викард встал на пути шалого Бабника, норовящего сигануть с обрыва. Истерро заполошно дышал, с перепугу пытался мажить, тщетно вырываясь из рук инь-чианина.

Под истерический хохот Тверка Даждьбор, поднявшийся в лагерь за Гонтом, поскользнулся на рассыпанной рыбе и въехал всем телом в валун, с которого слетел розовый сокол. Приложился о камень больной рукой и выматерил всю светотень. Викард аж причмокнул от зависти, смакуя обороты задиристой Викки. Очень любил чудные сравнения. И уважал драматизм.

Тверк Тополь ржал наверху, как подорванный, аж шорох стоял по ельнику. Стейси прикинул направление, сплюнул и метнул в весельчака крупной шишкой. Викард послушал, как бранится древоид, и огорчённо вздохнул. Куда там ю-чиньской крови, даже нечеловеческой, до благородного мата истых сынов Инь-Чианя. Разучился ругаться просвещённый Ю-Чинь!

– Пошутил? – упёр руки в боки Ван-Свитт. – Слезай с ёлки, пока на дрова не спилили! И марш к реке на рыбалку!

– Что это было? – спросил Истерро, справившись с мелкой дрожью.

– Романтика, – пояснил Эрей, перешагивая через Даждьбора. – Божья роса, птички небесные.

– Умывание, ученик! – крикнул с ёлки неугомонный Тополь. – И пробежка для бодрости духа!

Стейси снова нагнулся за шишкой. Швырялся мразь метко, безжалостно, целил в глаз, точно белке, чтоб шкуру не портить.

– Я его сам стряхну! – пригрозил Даждьбор, выползая из-под плаща Эрея. – Ну-ка, Стейси, подвинься.

Интересное творилось на поляне, забавное. Но Викард не смотрел, не глумился. Потому как куда любопытнее стало следить за братко.

Эрей постоял у валуна, что-то поднял с шершавой спины, в пальцах покрутил и припрятал в мешочек. Что ему птичка небесная в клювике притащила? Ой, чудно, ой, забавнее мокрого Бабника. Вон и Даритель скосил глаза, и Альбин отвлёкся на руки мага.

А с братко спрос невелик. Ну, укрыл что-то в мажьем мешке, может, перо нашёл для коллекции! Рискнёшь посмотреть? Или спросить? Все смолчали и сделали вид, будто ничего не случилось. И Викард смолчал, ну а что? Им долго брести вдоль Алера, успеет выпытать у молчуна.