В сердце отозвались слова Сольбери, заслонившего собой насмешника Гварка: ради него отрекаюсь от Света!

Истерро перехватил поудобнее лук, придержал подбородком колчан. Загудела тетива, взвизгнула стрела. Червь, успевший присосаться к Даждьбору, выгрызая кусок потной плоти, отпрянул, издал тихий звук, будто сдувался бычий пузырь, закрутился на месте, давя пиявцев. Краткий присвист меча располовинил гада, утихомирил в склизком песке.

– Вот тварюга! – вздохнул Даждьбор, непонятно, к кому обращаясь. И добавил, глядя пиявцу в пасть, состоящую сплошь из зубов и присосок, щедро заляпанных алым: – Ну спасибо, уважил, сочтёмся.

Кровь текла по могучей руке, нехорошая, густая, как патока.

Яд прожигал тело варвара, отнимая силу и волю.

Впрочем, об этом Истерро не думал. Он бурчал, перебирая ногами по балке, сам красный, что буряк сиволапых, после долгого висения вниз головой:

– Выведет он меня, герой! Вывел один такой! Забыл про дисциплину, полковник? Фух, вот они. Даждьбор, лови!

Вынутый из голенища нож с треском вспорол плащ Альбина Врана, и раки посыпались вниз, скрипучим усатым комком. Даждьбор ухватил, сколько смог, принялся метать в настырных пиявцев, успевших вырасти в крупных змей. Остальные членистоногие расползлись с потрясающей скоростью, норовя ухватить клешнями глянцевые тёмные тушки.

А вдогонку ракам с еле слышным звоном летела яркая серебристая пыль из коробочки, данной Викардом.

– Серебришко на мелочишко! – процитировал Истерро безумного Стейси. – Будем жить со звоном, господа мрази, сколько нам ссудит Седая Дева.

Ближе к рассвету утомлённые воины стали собираться в кузне.

Земляной пол, заляпанный червяками, решили прижечь огнём. Целькона так впечатлили пиявцы, что монстр едва не спалил всю кузницу, не деля тех, кто в ней, на своих и чужих.

Стейси Ван-Свитт вздыхал и охал, глядя на потоптанных в сваре раков:

– Не сберёг, злыдень, ох, не сберёг!

– Сберёг! – огрызнулся Даждьбор, тычком отгоняя мразя от Бабника, колдовавшего над распухшей рукой. – Новых налови, жрать охота!

– Не помешало бы! – оживился Викард, вновь печалясь, что не смог разделиться. Интересно было снаружи, с омутницами биться – радость одна, дюже злобные бабы. А в кузне Бабник швырялся раками и висел на балке вниз головой! Где ещё такое увидишь?

Эрей лишь кратко взглянул на Истерро, с одобрением, как показалось монаху. Затаил улыбку в темени глаз. Маг был потрёпан, заляпан кровью, но доволен, – Истерро чувствовал! – будто решил для себя задачу, мучившую с начала похода. Спросить, как велит любопытство? Промолчать, как подсказывает осторожность? И то, и другое у Светлых в крови, что перетянет весы рассудка?

– Выходите из кузни, – приказал Эрей. – Что вы расселись в ядовитых лужах? Я устал целькона держать…

– Погодите! – подал голос Даритель. – А раков-то собрать? Я помогу!

– Конечно, поможешь! Пойдём на речку, – тотчас заскрипел Стейси Ван-Свитт, злой, что сгубили его добычу. – Тут как раз мешковина валяется. Новых наловим, норок полно. Этих, мой юный герой, кушать уже нельзя, они порчены ядовитой жижей. Раздует тебя, что руку Даждьбора, изойдёшь изнутри червями. Кольчуга не взденется на полковничью тушку!

– Славной охоты, други. Одного клешнявого сварим и торжественно Бабнику поднесём! – возликовал Викард. – Будет ему награда: орден Варёного рака!

После того как целькон выжег остатки кузницы, мрази полезли промышлять по деревне.

По подвалам добыли вина, перестоявшего пива, провяленной на солнце янтарной рыбы. Прихватили в поход картошки и репы, буряка надёргали в огороде. Даже варенье сыскалось, брусничное, его без споров отдали монаху.