Двери открыл плотный лысоватый мужчина и очень удивился.

– Вам кого?

– Вас, – сказала Катя, и от усталости, радости, неопределенности из ее глаз брызнули слезы.

Из глубины квартиры женский голос позвал: «Славик! Кто там?», и в коридоре появилась миниатюрная, несмотря на возраст, женщина. Ее голова была обмотана махровым полотенцем. А Катя все плакала… Женщина с тюрбаном отодвинула мужа и не говоря ни слова втянула ревущую девушку в коридор, прихлопнула входную дверь.

– Ты нам тут всех жильцов распугаешь! Сейчас же вытри слезы и говори, что тебе надо.

– Я… я…я – начала заикаться Катя и вдруг стала крениться вбок, словно у нее отказали ноги.

Женщина крепко взяла ее под спину и скомандовала:

– Славик, стул! И воды из кухни! – А потом сдернула с себя еще влажное полотенце и стала протирать им Катино лицо, то разговаривая сама с собой, то отдавая распоряжения. – Так, реветь прекратили, глубоко вдохнули… Неси что-нибудь сердечное! Э, да ты, мил моя, с животиком… Не надо сердечное! Славик, чай поставь! Кто тут у нас? – И уже, обращаясь к Кате:

– Ты же не воровка?

Измайлова заплакала еще горше.

Хозяйка дома сердито притопнула.

– Кончай сырость разводить! Встала, пошла в комнату!

За большим круглым столом, с чашкой чая в руках, Катя немного опомнилась и сообщила свое имя.

– А ты откуда?

– Из Ленинграда.

– Опаньки! – отреагировал полулысый Славик. От Вовки, что ли?

– Почти, – призналась Катя.

– Значит, так, – вмешалась мама Владимира, гораздо более прозорливая, чем отец. – Иди в ванну, умойся, ты наверняка голодная. Ведь ты с поезда к нам?

Катерина не только умылась, но залезла под душ, благо чужое полотенце все еще держала в руках, а когда вышла в комнату, на столе уже лежала скатерть и стояли давно забытые домашние яства. От запахов кружилась голова и щекотало в носу.

– Ну, а теперь давай с самого начала. Как тебя зовут? – Спросила хозяйка, когда гостья отвалилась на спинку венского стула.

– Катя Измайлова.

– Замечательно. А меня – Мира Мироновна. Это папа Володи, Владислав Игнатьевич. Рассказывай, зачем пожаловала. Только не ври.

И Катерина, как на духу, поведала свою грустную историю, даже про жуткий поезд «Ленинград – Краснодар» не забыла упомянуть. Ответное слово взял военный прокурор, по совместительству папа.

– Ты, конечно, дура. И не перебивай! Ради парня так вляпаться, чтоб еще и на зону угодить, это совсем без головы нужно быть.

– А… – сказала Катя.

– Б, – передразнил Владислав Игнатьевич. – Молчи лучше. Я своего сына не защищаю, но вы друг друга стоите. Ты чего хочешь, за Вовку замуж?

Катя радостно закивала.

– Вот уж не посоветую…

– Она к тебе не за советом приехала, – вмешалась Мира Мироновна. – Правда, девочка?

Та опять принялась кивать.

– Что ты все головой, как лошадь, прядаешь?! – возмутился несостоявшийся свекор. – Разбирайтесь тут сами, я пойду коньяку выпью, – и вышел из комнаты.

– Славик, лучше водочки, а то давление упадет, – вслед ему посоветовала Мира Мироновна и поплотнее села на стуле. – Я так понимаю, что идти тебе некуда и ты хочешь какое-то время пожить у нас?

Теперь Катя не могла остановиться кивать и вела себя, как китайский болванчик.

– Только я тебя предупреждаю, что мы через некоторое время отсюда уедем. Не кивай! Ты-то без нас куда денешься?!

Катерина успела чуть запрокинуть голову, как Мира Мироновна тихо простонала:

– Господи, это же балаган какой-то… Иди переоденься, я тебе здесь постелю.

Вещей, естественно, не было никаких – разговор утратил смысл. Ночьюв спальне между супругами Вольновыми шло оживленное обсуждение произошедшего, а попросту говоря, подбор вариантов на тему, что делать со свалившейся на голову гостьей.