Грир провел тогда буквально ювелирную работу по восстановлению кожных покровов пациентки из Средней Азии. Сперва с лица пришлось практически полностью снять ранее пересаженную в Казахстане кожу и сделать новую – из кожи с внутренней части плеча. И с плеча же пересадили кожу на лоб, вместо той, что ей раньше пересадили в госпитале, поскольку та была жесткой, сухой, постоянно трескалась и воспалялась.

После этой операции неприятные ощущения оставались: тянуло виски, кожа побаливала. «Но боль в ее ситуации – это уже хорошо», – как говорил тогда Лэндон. Повязку не снимали 7 дней, в течение которых пациентка находилась в госпитале. Когда он снял повязку, оказалось, что прижилось 85 % тканей. Таких результатов не достигали даже опытные хирурги, не то, что 30-летний новобранец. «Дело в том, – объяснял потом Грир, – что пластические хирурги работают не так, как ожоговые. Материал для пересадки берется гораздо глубже, так, что впоследствии он и ведет себя как нормальная кожа. Теперь лоб пациентки потеет, работают поры, и он мягкий без рубцов».

Доктор Флебон в тот период пристально следил за карьерой выходца из Имперского колледжа. Он давно уже хотел сотрудничать с молодым талантливым врачом и предложить ему работу в своей клинике. Перед этим до него дошли слухи, непосредственно связанные с Дилэйни Спуур, о неуемном тщеславии и амбициях Лэндона Грира. Именно это и оживило интерес успешного хирурга к молодому карьеристу, ведь он сам был таким в юности.

Когда основатель клиники заменил своего ведущего хирурга Роберта Уайта на Грира и заставил его ассистировать Лэндону, – он не прогадал. Во время реконструктивной операции на носу доктор Уайт совсем растерялся при остановке дыхания пациентки. А Грир тут же дал необходимые указания, сделал прекардиальный удар и сам продолжил искусственный массаж сердца. Через пятьдесят шесть секунд девушка задышала. Поэтому подошедший на смену Уайту доктор Уотсон лишь констатировал удачный результат. «Это только в дешевых Голливудских фильмах пациентов реанимируют разрядом тока и уколом адреналина в сердце! – рассмеялся он тогда. – Тупым американцам так лень проконсультироваться у специалистов, чтобы узнать, что при остановке сердца разряд дефибриллятора сожжет его».

Анестезиолог Клара Норьега тогда была так впечатлена профессионализмом и хладнокровием доктора Грира в критической ситуации, что пригласила его на свидание. После первого свидания было второе, и так до тех пор, пока молодая эмигрантка из Испании не сообщила Лэндону о своей беременности. Озадаченный бойфренд не сразу предложил Кларе пожениться, но и не пытался уговорить ее сделать аборт, как сделали бы многие на его месте. После одной из следующих операций в Клинике он при всех предложил ей выйти за него замуж. Девушка уронила шприц и, расплакавшись, бросилась ему на шею.

Все девушки и женщины этой Клиники в тот момент мечтали расцарапать конкурентке красивое гладкое лицо и выдрать блестящие смоляные волосы. Им было невдомек, что любая из них могла бы проделать с объектом своего вожделения то же самое, однако из-за английского воспитания они слишком долго ждали, что молодой хирург сам обратит на них внимание, и упустили драгоценное время. Лэндон Грир был не из тех мужчин, которые первыми делают шаг для сближения с представительницами противоположного пола (исключением была лишь Заместитель декана Имперского колледжа). Он знал себе цену и знал, насколько красив, умен и желанен.

Родившуюся дочь Клара назвала Эдерой в честь героини одного из латино-американских сериалов, что она смотрела в детстве. Лэндону было все равно. За имя сына он бы еще поспорил с женой, а за девочку пусть отвечает мать, так он считал.