В этом мире безумием пропитанном:
Постоянно закрытых дверей;
И холстов никем не написанных;
И ночей холодных от пламени;
И печальных свечей не сгорающих,
Замерзающих фонарей.
Ах, как мне хотелось бы знать,
Что бывает любовь ответная, —
Как игра без правил идущая
Где-то там где я вижу сны.
Постоянно меня манящая
Неприметно меня зовущая
В те далекие дали фантазии,
Где без выстрела… все мертвы.
Ах, как мне хотелось бы знать,
Револьвер заряжая спасением,
Что за мраком… не будут виновными
Те кто мимо меня стрелял;
Но лишь пустота дула черного
Надо мной усмехнется таинственно.
Я хочу, чтобы с сердцем разрушенным
Кто-то нежный, и теплый… играл.
«Когда я вижу вас, – мне снятся ангелы…»
Когда я вижу вас, – мне снятся ангелы;
Когда не вижу вас, – мне снится ад
В котором я, каким-то странным образом
Был расчленен, раздавлен и распят.
Мне небо мстит за грусть мою бездонную;
Но иногда, когда я тихо вам молюсь
Я вижу звезды сквозь печаль оконную
И свете лунном бликом темным остаюсь.
Когда я долго вас прошу о снисхождении
Вы можете в мои проникнуть сны
На грани тонкого но неземного притяжения,
Когда зима пришла, а в сердце свет весны.
«Это вы научили меня летать…»
Это вы научили меня летать
В небесах серебристо-белым драконом;
Это вы научили меня страдать,
Понимая, что мир живет по своим законам.
Я в который раз узнаю эту боль,
Но поделать с собой ничего не смею.
Просто я никогда не играл свою роль,
А чужую играть, увы… не умею.
Это вы научили меня, что жить
Так легко, и весело… и прекрасно.
Только жаль, что я не знаю, как быть,
А без этого все вокруг нас напрасно.
Каждый миг был спасением, и стал мечтой.
Только в этом есть самая страшная пытка, —
Я любовью наполнен, как пустотой.
Ну еще… еще… хоть одна попытка!
Это вы научили меня летать!
Только крылья мои у меня отобрали.
И я сердце свое могу вам отдать…
Только брать вы его, увы не желали.
***
«Я – мысль о ванне в комнате без зеркал»
А. Бретон.
Я, – ваша мысль о ванной в комнате без зеркал.
Я, – это неба осеннего ясный летний оскал.
Я, – звук разбитой скрипки; тускло горит свеча…
Я, – раб вашей улыбки, падающей с плеча.
А в сумасшедшем доме я, – самый чистый лист;
И на разрушенной сцене самый главный артист.
Только вот розданы кем-то всем подряд наши роли.
Я, – огонек из пепла чистой бессильной боли.
Я, – ваша мысль о зеркале в комнате без воды.
Я, – это неба осеннего призраки долгой беды.
Тонут последние звуки ангельских партитур;
И тишина, – ваши руки теплых и нежных натур.
О страдании
Кто может сказать, что такое страдания?
Вас нет у меня, – и я умираю!
А в полночь со мною играют желания,
И ищут все то, чем я не обладаю.
Какая-то странная страшная пытка;
Замерзшее сердце… холодные руки;
Ползет тихо-тихо по телу улитка…
Не уж-то вы скажите: «Это не муки.»?
Осколки стекла в первом сорванном яблоке.
В зрачках одиночества тает вселенная.
Кровавое, темное спустится облако,
И молча поглотит все здесь неизменное.
Кто может сказать, что такое страдания?
Под силу ли вам быть слишком жестокой?!
Была ли когда-либо бездна столь искренней;
Была ли печаль столь открыто глубокой?
Под темными веками черные вороны
Похожи на белых заснеженных птиц,
Летящих по ветру на разные стороны
За тайнами ваших прелестных ресниц.
И копятся крики, зажатые сказками;
Вокруг миражи откровенные маяться…
Страдание режет, холодными ласками!
Скажите, зачем эти люди влюбляются.
«В небе темном среди туч…»
В небе темном среди туч
Светлый ангел, – Солнца луч
Показался и с рассветом
Мою душу оживил,
Вдруг меня наполнил светом
В сердце вновь любовь вложил;
Оживил мои надежды,
Приоткрыл мне небеса;
Распахнул мои одежды,
Чтобы я принял дары,
И в груди моей остывшей