Смотрит на модель, пронизывает, нежит душу. Подбирает слова, которые ждут. Смущает, околдовывает, берет в плен! Падшая, но счастливая, может первый и последний раз в жизни. Потом снова к курам, свиньям, долгам, запаху надоевшей похлебки и вару, разъедающему руки и глаза при стирке одежды. Рисует и читает вслух менестрелей, только одной. Ещё картины…

Холсты и доски развешаны по стенам, стоят по углам, втягивают в себя, поят непонятной силой. Желание больше, ощущение острее! Картины в доме Изографа не те, что в церкви и у заказчиков. Круги, линии, точки, чёрточки – в глазах рябит. Огромный красный круг в верхнем правом углу – солнце, поднимающееся по диагонали с чёрного поля – вспаханной мокрой земли.

Изображение перед глазами модели, со спины теплое проникновение изографа, шелком скользят его губы по затылку и плечам. Путешествие огрубевших кончиков пальцев по тонкой коже лица, груди, живота и, замершим в ожидании, волоскам – всего два часа в мастерской, вся жизнь. Вновь и вновь быть с ним, но этого не повторится. Муж, положение в обществе, постыдность исповеди…

6.

Десятник записал все имена в два столбика. В правый – кто ходил к Изографу, в левый – нарушительниц спокойствия. Проставил даты, отметил, кто и сколько раз. «Д» – означало «девица», «М» – матрона, замужняя. Особые знаки означали сословие или занятие мужа – скорняк, золотарь, портной, булочник, мясник, купец, даже секретарь городского совета и домовладельцев пятеро. Илона, молодая супруга престарелого дядюшки главы Совета. Пометок присваивать не стал, огласка пока не нужна. Себе дороже. Но в список внёс.

Все перечисленные, после встреч зачастили на исповедь, каялись.

– Возжелали близкого своего, – рассказывал, хвастаясь Преподобный. – Если даже в мыслях допустил – грех. Слова спасителя! Конечно, мимо ушей пропускать нельзя. Отчитывал заблудших, напоминал о супружеском долге и чести, стращал карами загробным и при жизни. Наказание определял, кому читать «Аве Мария» с голыми коленями на осколках, кому на воде поститься. Соответствующие евангельские притчи читали вместе, добрый совет давал – преодолеть постыдные мысли, можно только угодив мужу, господину своему, выполнив все что пожелает. Пускай даже противно. Женщина, по рождению, сосуд зла, скопище разврата и похоти. Покаяние за первородную вину, долг и предназначение – родить дитя, заботится о хлебе насущном, трудиться в поте лица, благодарственные молитвы возносить. В слезах уходили, осознав…

Складывалось следующее. Приехал Изограф в город, приступил к работе, частные заказчики пошли, начали захаживать к нему посетительницы, кое-кто не раз. Через месяц-полтора, женщинами обуревает странность. Поведение меняется, раздражительность и агрессивность. Нападают на тех, у кого есть красное в облике… Опоил? Изограф бывал в Америке. Сам рассказывал о путешествии. Со знатоками искусства делился впечатлениями, что видел на стенах старых индейских городов росписи, яркие, красочные. Может, он первый бесноватый, адепт язычества и поклонения кровавым идолам?

Не смог доучиться Десятник в университете, семья бедная, денег не хватило. Хотя до знаний хваткий был. Библиотека в доме. На видном месте – «О душе» Аристотеля. Рядом – «Сумма философии» доминиканца Фомы Аквинского, «Сумма логики» францисканца У. Оккама, «О душе и жизни» испанца Вивеса и «Опровержение опровержения» араба Ибн Ружда. Резные переплеты затерты.

За долгие годы службы в суде – повидал! Обманщики, воришки, грабители, душегубы и насильники, как их земля носит. И у всех цель – деньгами завладеть, потешить себя удовольствием. Любое действие привязывается к сатане, черт попутал – оправдание. А где господь? Почему позволяет гибнуть и страдать невинным? Эти мысли для тишины и одиночества. Поделись Десятник с кем, давно б на костре оказался. Времена не те уже, инквизиция дремлет, да глазком одним посматривает. А охотники найдутся доложить! Не только драки разнимать его обязанность, но и сбор торговой пошлины. Хлебное место!