Городской Совет потерял терпение. Одно дело торговки за волосы друг друга таскают, другое – утопленница, да еще и родственница. Десятник вызван на Совет с докладом. Мудрые и строгие старики, важнейшие налогоплательщики, судьи, секретарь ведет протокол. Преподобный мечется по залу, сам оглашенный. У Десятника горит земля под ногами, светит перспектива оставить доходное место. А что он еще умеет в жизни?

Изложил все гладко. Изограф писал свои картины и обольщал попутно восторженных почитательниц искусства. Под воздействием любовных чар и изображений, бедняжки теряли рассудок и предавались делам, нарушающим покой в городе. Утопленница лишившись девственности в мастерской Изографа, от стыда и позора наложила на себя руки.

– Я поставлен был на розыск, судить не мое дело! – Десятник поклонился высокому присутствию.

Решили не мешкать. Преподобный призвав к милосердию и гуманизму, просил Суд не искать дополнительных признаний Изоргафа через пытки и мучения, а быстрее избавить город от скверны. Постановили – Изографа арестовать и сжечь, так же и все его картины. Преподобному надлежит обеспокоиться совестью пострадавших.

Десятника пожурили за затягивание дела и поручили новое – в канаве найдена отрезанная еврейская голова. Паломничество началось, мамаши в назидательных целях детей водят на голову смотреть и пугают. Еврейская община кредитовать Совет отказывается, пока виновника не накажут.

11.

Рано, солнце только восходит, а площадь полна. Место занять поближе к эшафоту. Толкаются, детей вперед пропускают. Есть и те, что плачут, закрывают глаза платком, что б тайну не выдать. На подъезде телеги с хворостом. Палач в красном колпаке дает распоряжения подручным. Черный балахон, красный колпак, черный помост, красный огонь факелов. Напряжение на площади возрастает. Нехорошее настроение.

Десятник не ищет места в первых рядах, стоит вместе с опоздавшими, смотрит хмуро, нет на лице маски победителя. Забыл в теплом доме, среди бутылок дорогого вина и философских трактатов. Нет рукопожатий и восторженных взглядов в его адрес – вот стоит, наш герой, поборник справедливости. Хлюпает нос, утро холодное…

– Везут! Едет!!!

Появляется телега, груженая картинами. Палач поджигает огонь, помощники хватают картины, рубят топором и бросают в костер.

– Так их, так!!! Гори, отродье сатаны!!! Ура!!!

Плач громче, люди напирают, их манит огонь.

– Задавили!!! – раздается вопль и стражники бросаются оттеснять зарвавшихся. Десятник безучастен.

– Везут! Едет!!! Изографа везут!!! – на площадь въезжает телега без кучера, без караула, без Изографа. Через площадь проносится удивленный гул. Палач бежит к судейскому, тот машет рукой, зовя начальника стражи. Суета и неопределенность.

– Бежал, окаянный!!! Изограф бежал!!! Дьявол во плоти!!! – фразы передаются шепотом, переходят в громкий разговор и несутся над костром криками. Глаза плакальщиц веселеют, на башне бьет колокол. Десятник, осмотрев площадное безобразие, высморкнувшись, направляется к ближайшему трактиру. Все хорошо. Надо согреться.

12.

Судебного пристава, назначенного для конвоирования приговоренного к казни били кнутом прелюдно, сказкам ни кто не поверил. Мол, неожиданно, в тесноте узенькой улицы, на повороте, налетел на караул всадник на черном коне, в дорогой одежде сеньора, красная шляпа с пышными перьями, конвоиров конем потоптал, цепи перерубил и, усадив освобожденного Изографа на огнедышащего рысака, скрылся в утреннем полумраке. Не иначе сам дьявол… Решили назначить на розыск Десятника, да тот отговорился. Важное поручение выполняет – дело мертвой головы. А коли это проделки дьявольские, то тут юрисдикция Его Преподобия.