Так вот, по существу теперь. Проживает Фомич-Както-Кактус в половинке коттеджа по улице перпендикулярной к двухэтажному и двухподъездному дому Степаныча (и то и другое построено во времена, когда совхоз функционировал. Будучи механиком широкого профиля, Фомич в оны годы, уже сказано, ремонтируя свой трактор, очутился в центре грозы и та шендарахнула его молнией, трактор мощно примагнитил механизатора к своему мазутному днищу, тот едва успел отвернуть морду в сторону, и с тех пор наш механизатор хром и ездит по селу на велосипеде. Степаныч же не поверил в эту грозовую историю, чем и злит Фомича до сих пор, и он при случае ругается следующим образом:

– Ах ты пингвин! Чтоб тебя молнией расплющило, пигмей!

Степаныч же спокойно отвечает:

– Да, как у пингвина. И чего? И откуда ты пигмея откопал? И вообще, ты чью лексику используешь? Разве можно на чужой манер?..

И… на этом они сошлись, сделались приятелями, а затем и сдружились.

Введём в курс дела и насчёт Степаныча заодно: поселился здесь он после некоторых событий… Впрочем, не всё ли равно – хотя, по ходу байки, возможно, и придётся доложить… Важно другое: что именно предоставит он нам, способен ли, как суверенная персона, для увеселенья-развлеченья и тэ пэ?.. Может, в этом смысле он пустышка. Тут надо вывернуться из собственной шкуры, дабы перещеголять разные сми, и понравиться нынешнему неблагоприятному читателю. Даже без всякой там идеологии и тем паче демагогии… Та-ак, не в ту степь, кажется, повело нас…

Но это, так сказать, прелюдия к детективу.

***

Степаныч включил телевизор – время новостей. Подзарядиться злободневностью (ноутбук он нянчил по вечерам). Сообщали, что в Курской области укры постреляли («Опять!») детей, старух, стариков. При этом зачем-то связали всем руки («Пытали?») … Степаныч поспешно выключил звук…

– Савелий прав – этих уже не исправить, не починить, не перевоспитать – только к усекновению башки… Ф-фу! Это что – сапиенс-сапиенс? Это Хомо? Не-е… – Степаныч прокашлялся, и продолжил беззвучно шевелить губами. – И даже не агликосы…

В форточку влетел комар.

– Просочился?.. – спросил Степаныч, взирая на разбухающеe крылатое: – И припал?.. К ручке? Тоже кровопивец? Но хорошенько ли ты подумал, кровососущий?.. Что тебя ожидает, знаешь? Что есть ты против человека? Будь осторожен, козявка! – И хлопнул ладонью – и на запястье осталось красное пятнышко. «Также и с теми бы… чиу-чикаются».

Глянул в окно Степаныч рассеяно. Там под кустом сирени копошится мальчишка на корточках, головёнка капюшоном принакрыта, рядом вповалку велосипед с дамской рамой.

Степаныч хмыкает, говорит в форточку:

– Эге, червяков копаешь, чо ли? Оголодал опять?

В прошлый раз мальчишку угостили арбузом и он, видимо, рассчитывает и нынче на что-нибудь вкусненькое.

Ему десять лет, и он не чурается никаким промыслом, лишь бы поесть. Например, забирается в соседские сараи и ворует яйца прямо из-под кур, которые на него почему-то не очень и квохчут. Образован, скажем, пока не особенно и в целом не обременён моралью и нравственностью и тем паче какой-то конкретной идеологией и политикой. Но пытлив, да, и приметчив – тоже да. Три сестрёнки у него, две меньшие (Степаныч выдаёт им при встрече пакетики со зверушками, кои ему всучивают в универсаме) и старшая сестрица лет двадцати имеется. Мать работает в такси. Про отца отрок сочиняет небылицы: то говорит, что тот майор, то, позабыв, возводит совсем в иную ипостась…

Однажды Степаныч отправился в лес по грибы, а Тристан, шедший навстречу и поспешно доедавший таявшее мороженное, увязался за ним. Сперва попрыгал впереди, поднимая вверх ладошку ковшиком вниз: