– Коля…

Он поднимает голову, но смотрит он куда-то мимо нее.

– Коля, послушай меня… Надо еще землю носить, понимаешь? Мало земли. Мало, слышишь? Коля, куда ты смотришь?

Коля вдруг приходит в странное оживление: весь трясется и кривит рот. Лена догадывается оглянуться: что его привело в такой ажиотаж? Тут она вздрагивает, вдыхает глубоко и забывает выдохнуть – Олег, в распахнутой черной кожаной куртке, подходит к ним со стороны дома, он уже близко, и в этот момент Коля, дурак такой, толкает ее в грудь локтем, криво выбрасывая свою руку вперед – так он спешит обменяться с Олегом рукопожатием; Лена от толчка испуганно выдыхает… Олег подходит ближе, коротко взглядывает на Лену, берет руку инвалида:

– Привет, Коль… ты что тут делаешь?

Инвалид, трясясь, разражается серией обрывков фраз, из которых следует, что она – тычет рукой в Лену и в землю, – непонятно чего требует. Олег внимательно смотрит на него во время всей его длинной речи и изредка cлегка кивает. Потом громко говорит ему:

– Коля, тебя Константин зовет! – И машет рукой по направлению к дому-дворцу. Коля, торопясь, немедленно уходит в указанном направлении, а Лена, без единой мысли в голове, пытается выровнять дыхание и хлопает глазами, таращась на Олега. Тот смотрит в спину инвалиду, потом переводит свои чудные чёрные глаза на нее и говорит:

– Ему объяснять бесполезно. Он не будет тебя слушать.

Лена, обрадованно, что он с ней заговорил:

– Но я совсем ему простое дело дала – землю носить. Только сказала, что если два куста – то и земли надо два…

Тут она осекается, внезапно осознав двойной смысл фразы:

– То есть… именно меня? А что со мной такое?

– Ничего. Ты – женщина.

– Э… – Лена ошарашенно смотрит на куст спиреи. Потом вспоминает о «люминевой» пластине в голове Коли:

– А что у него с головой?

– Авария.

– Ну тогда здорово ему досталось, несчастный… – искренне говорит Лена.

– Его бы в наморднике держать, и на цепи, – спокойно заявляет Олег, – было бы всем проще. Слушай. У него иногда припадки бывают. Буйный он, на всю голову. И баб совершенно терпеть не может. Такой он. Не проси ты его поработать. Но ты не бойся, он тут один такой, все остальные спокойные.

– Я не боюсь, – поспешно сообщает Лена, а Олег криво усмехается и говорит сквозь зубы:

– Ну да…

Она смущается и неожиданно для себя выпаливает:

– А кем он был до аварии?

Улавливая, как меняется в лице Олег, Лена понимает, что сморозила что-то не то, лишнее. В ужасе судорожно пытается придумать, чем бы исправить положение, но Олег говорит медленно и внушительно:

– Нужно землю таскать – возьми кого-нибудь другого. Его не бери. Никогда. Если не слушают тебя – говори мне… Если будет приставать кто – тоже говори…

Лена торопливо кивает ему, робко улыбаясь, заглядывает в его черные блестящие глаза, смотрит на красивые его брови – «соболиные», всплывает в ее памяти слово из русских сказок, – смущается, переводит взгляд на его широкую грудь, где под тонкой тканью выпирают мощные грудные мышцы, и вмиг пустеет в ее голове.

– А кем был, – продолжает Олег, – так тут все спортсмены. Бывшие…

Лена осмеливается посмотреть ему в лицо, и видит, что он улыбается, и снова смотрит, затаив дыхание, в эти странные, такие глубокие, такие мрачно-притягательные глаза. Потом собирается и вспоминает: спортсмен, бывшие, и он тоже… Она говорит уважительно, сама не веря своей смелости – разговаривать с Ним, боже мой:

– Вы и сейчас похожи на спортсмена.

Олег хмыкает и не без интереса спрашивает:

– Какого?

– Ну… не знаю. На какого-то борца.

Он задирает вверх одну красивую бровь и снова разглядывает Лену с головы до ног, отчего ей мигом становится душно.