Снега в тот год выпало очень мало. Перелесок едва припорошило. Это напоминало скорее позднюю осень, чем начало декабря.

Дома почему-то не оказалось коляски, и пришлось весь этот день носить девочку на руках, как это делал Адриан.

Нет, это совсем не тяжелая ноша. Скорее немного неудобная, ведь специальный рюкзак крепился спереди.

Теплая маленькая Рина умиляла, как и Адриан в тот вечер, когда отключилось отопление.

Она тянула ко всему руки и дома, и на улице, с любопытством смотрела на белый снег – первый в ее жизни. Она что-то лепетала на своем незамысловатом языке, представлявшим для меня набор звуков.

Рина в тот момент походила на совсем маленького зверька, считавшего, в силу неопытности, меня матерью. И только я, взрослый, понимал, что это не так. Я не ее мать и даже не отец или опекун.

Правда, тогда я все же начинал пересматривать свое отношение к этой девочке. Она не плакала, не боялась меня.

Наоборот, ей было интересно такое внимание с моей стороны. Это спокойствие подкупало. А если добавить внешнее сходство с Адрианом!

Когда мы зашли в супермаркет, Рина тут же заголосила, чем немного озадачила меня. Она не плакала, не кричала от того, что ей чего-то захотелось.

Просто она была в восторге от ярких рождественских декораций, баннеров с красивыми рекламами, а ещё узнала в магазине яблоки, апельсины и печенье, пачку которого умудрилась уронить, пока я искал нужное на полке с товаром. Удивительно, как она смогла ухватиться своими крошечными руками за такую массивную и достаточно тяжелую коробку.

– Нет-нет, – поставив пачку на место, заметил я. – Так делать не стоит.

Люди оборачивались на нас. Особенно от того, что спокойный тон никак не сочетался с моей внешностью. Я всегда выглядел старше и серьезнее, чем был на самом деле. В работе мне это помогало, а вот в общении – только мешало.

Наверное, окружающие жалели Рину, думая, что она – мой ребенок, а я – строгий отец.

– И-и-и? – рука малышки снова потянулась к полке.

Пришлось искать что-то, что отвлекло бы ее внимание. Опять пригодились ключи, звон которых сработал как погремушка.

Меня озадачило, когда девочка стала тянуть руки к изображению бабочки на какой-то упаковке, а потом – к бутылке шампуня с таким же изображением. Значит, ей нравятся бабочки. Не могли же ей нравиться столь разные вещи, как шампунь и кукурузные хлопья.

Потом был обед, во время которого Рина меня прилично испачкала.

Я к тому моменту напрочь забыл про наставление Адриана. И в результате еда оказалась на моей рубашке и на комбинезоне ребенка.

Поэтому, когда девочка заснула, я занялся внеплановой стиркой.

Пришлось вспоминать все, что когда-то было в школе, на курсах по половому воспитанию, где почти месяц выделили такой теме, как забота о детях. Не сказать что достаточно. Многие подростки в моем классе благополучно проваливали зачет по этому предмету, считая, что заботы о ребенке можно переложить на своих супругов-эно. Это касалось и мальчишек, и девчонок.

Со второй попытки переодеть Рину у меня получилось. Именно тогда, устав от внимания, девочка заснула прямо на пеленальном столе. Сама. Без единого моего усилия. Это ещё больше подкупило. Тогда я подумал, что, может, из этой странной затеи что-то и получится? Может, и правда стоит попробовать.

Про одеяло я случайно подслушал разговор двух моих коллег, когда одна в кофе-руме жаловалась другой, что ее ребенок из-за тепла писается в кровать. Услышанное и уже имевшиеся у меня сведения о том, как кормить и пеленать ребенка, – собственно, были все мои познания о детях на тот момент.

В отличие от моего партнера, которому с 15 лет постоянно намекали, что его обязанность – воспитывать детей. Это его единственное везение в жизни – оказаться в закрытой школе не в 8, а в 15 лет.