А тогда оно стоило баснословных денег, но у моей мамы всегда были деньги, и своих целей она тоже всегда достигала.

В первый класс я пошла в школу поблизости от дома. Распределение по школам проходило по месту жительства, так что в нашей школе учились дети военных, работников кирпичного завода и бойни. Именно эти предприятия находились на окраине города, где располагался военный аэродром и три улицы домов, недавно построенных для офицеров и их семей.

За неделю до начала занятий мама решила научить меня читать. Букварь был уже куплен, и я с интересом рассматривала в нем картинки.

– М, а-ма, м,а-ма: вместе «мама». Р, а-ра, м,а-ма: вместе «рама». Поняла? Читай! Все просто! – бойко начала она.

Я молча смотрела в букварь и мама, пока спокойно, повторила еще раз про маму и про раму.

– Читай!

Я, боясь ошибиться, повторила:

– М, а: ма, р, а: ра, «рама».

– Какая «рама»?! Где ты видишь слово «рама»?! Здесь же написано «Мара».

Мы попробовали почитать и другие слова, но, если это не было слово «мама», я читала шиворот-навыворот, сидела, как парализованная, уже побаиваясь своей нетерпеливой учительницы.

– Бестолочь какая!

Мама хлопнула меня букварем по голове. Было не больно, но обидно. Слава богу, на этом мое домашнее обучение и закончилось.

Вечером я слышала, как мама жаловалась папе на мою бестолковость, а папа просил ее оставить меня в покое с подготовкой к школе.

– Она умная девочка и всему научится.

Форма была куплена, белый воротничок и манжеты пришиты, фартук – белый, с крылышками и карманами, лежал на кровати, колготки синтетические (большая невидаль!), серого цвета, привезенные папой из Москвы, лежали рядом с формой, портфель сверкал золотистым замочком. Оставался букет. Я видела, с какими богатыми букетами шли в школу дети, и мечтала иметь такой же, с темными георгинами, нежными гладиолусами и яркими астрами. И мама обещала, что у меня он будет.

Но ранним утром первого сентября она нарвала в нашем палисаднике золотых шаров, добавила туда каких-то веток и сунула мне в руки. Я разрыдалась. У соседей на клумбах росли георгины и астры, а на нашем огороде цветов не было. Нужно было купить их на базаре, но мама не любила попусту тратить деньги. Золотые шары на тонких стебельках склонили головки сразу же, праздник был испорчен.

– Ты обещала! – требовала я и отказывалась идти в школу с этим веником.

Заплаканная, с истрепанным вконец букетом из золотых шаров (мне дали им по заднице), я пришла на Первый звонок.

В школу мы ходили своей компанией: несколько мальчиков и я. Придирчиво осматривая своих провожатых, я выбирала одного, которому разрешалось нести мой портфель – это были Игорешка, Мишка, Вова и Саша (два брата-близнеца) и Сережка. Дорога до школы и обратно, примерно километра два, в разное время года занимала у нас разное время. Осенью мы рвали яблоки и груши с деревьев, которые в изобилии росли вдоль улиц, летом это были вишни и сливы.

Говорили, что сам Петр Первый делал планировку нашего города, когда начал рубить сосны в окрестных лесах для строительства флота в Воронеже. Основное ядро города было разлиновано, как тетрадь в клеточку: улицы широкие, застроенные каменными купеческими домами в центре, а дальше от центра – деревянными, богато украшенными резными наличниками, и резными же кружевами под крышами. Это позже окраины пристраивались без всякого плана, и улочки побежали вкось и вкривь, получив соответствующие названия: Солдатская слобода, Цыганская слобода, Мукуревка, Воровское…

Мы знали дома, перед которыми не стоило задерживаться, потому что злые тетки кричали нам в окно: «Ты чего рвешь? Ты их сажал?» Но, в основном, никто не запрещал рвать придорожные фрукты, и мы грызли сладкий пепеншафран или ароматную антоновку.