– Нет, не нравлюсь, – возразила я. – Он просто…

– И я уверена, что это чувство взаимно, – перебила мама, не обращая внимания на мои протесты.

Я уперлась подбородком в ладони. Мама знала меня лучше, чем кто-либо другой, так что отрицать было бессмысленно.

– Немного взаимно, – тихо призналась я. – Он очень хорош собой, но откуда мне знать, что я готова… ну… ты понимаешь.

– Ты не узнаешь, пока не попробуешь, – ответила мама.

– Скорее всего, он вернется в Лондон на следующей неделе.

– Все может быть, но это не значит, что вы прекратите общение. К тому же у меня такое чувство, что он присоединится к нашим танцам – просто ради того, чтобы провести время с тобой.

Я на время умолкла. Возможно, мама права. Возможно, подходящий момент, чтобы начать жить дальше, никогда не наступит. Возможно, мне стоит попробовать.

Но перед сном нам с мамой нужно было обсудить еще кое-что – о чем я старалась не думать весь вечер.

– Мам, – начала я. – Мы с Мидой сегодня просматривали бухгалтерские отчеты.

Мама аккуратно поставила чашку на стол и вздохнула.

– Да, – сказала она, – она мне на днях показывала. Дела идут не очень?

– Дела идут отвратительно. Что нам делать?

Всякий раз, когда я об этом думала, меня охватывала волна паники. Правда заключалась в том, что если мы продолжим двигаться в таком темпе, то в считаные месяцы потеряем и книжный магазин, и дом, и никакие писатели-грубияны со своими презентациями нас не спасут.

Я уже давно понимала, что дальше так продолжаться не может. Хоть у нас и получалось платить зарплаты Колину и Миде, мы с мамой уже больше года не брали из магазина никаких денег для себя. К счастью, расходы были невелики, потому что здание целиком принадлежало моим бабушке с дедушкой и нам не приходилось платить за аренду или ипотеку, а прожить получалось на мамин доход от писательства и мои сбережения. Но ведь сбережения не бесконечны.

– Нужно поговорить с твоим отцом, – сказала мама. – Это же его магазин. Его имя указано во всех документах. Решение принимать ему.

Расставание родителей было сложным. После ухода папы они не виделись до моей свадьбы, но в тот день что-то произошло – я была слишком поглощена своим счастьем, чтобы понять, что именно, – и между ними завязалась дружба. Я не знала наверняка, общаются они только по деловым вопросам или их связывает нечто большее? Я подозревала последнее.

– Как думаешь, что он решит? – спросила я. У меня уже было предчувствие, что из этой ситуации лишь один выход.

– Я не узнаю, пока не спрошу у него, дорогая, – ответила мама. – Позвоню ему в ближайшее время.

На следующий день, ровно в три часа пополудни, в книжный магазин ворвалась Филомена Блум, оставляя за собой шлейф дорогого парфюма. Горстка покупателей, рассматривающих книжные полки, одновременно подняла головы, будто сурикаты.

– Дорогие мои! – обратилась Филомена к нам с мамой, пока мы стояли за прилавком. – Как я рада наконец оказаться здесь. Чертовы поезда идут целую вечность, да к тому же это так негигиенично. – Она сморщила нос. – Меган, милочка, как поживаешь?

– Эм, здравствуйте… – начала я, пока меня не заключили в крепкие объятия, и конец фразы затерялся где-то в пышной груди Филомены. – Не хочу показаться грубой, – продолжила я, когда она меня отпустила, – но разве мы с вами встречались?

Судя по слишком теплым приветствиям агента Ксандера, мы наверняка встречались, но, если и так, я этого не помнила.

– Нет, не думаю, но я все о тебе знаю! – Филомена ткнула в мою сторону пальцем, унизанным кольцами с драгоценными камнями, а затем повернулась к маме.

– А вы, должно быть, Марта Тейлор, – сказала она. – Жена Уолтера.