– Слышали что? – уточнила я.

– Что любовные романы – двигатель индустрии, благодаря которому издатели дают шанс таким, как я. Но они ведь ужасно… – он сделал паузу, раздраженно указывая рукой в сторону полок и пытаясь подобрать нужное слово, – клишированные! Парень встречает девушку, девушка либо презирает его, либо находит глупую причину, по которой они не могут быть вместе, но в итоге они все равно сходятся. Где-то на сто пятидесятой странице у них случается заоблачный секс, где-то на двести двадцать пятой – дурацкое недоразумение, но им все равно удается обрести счастливый конец, несмотря на то, как мерзко они поступали друг с другом.

– Но счастливый конец важен, – настояла я. – Когда человек читает любовный роман, он понимает, что его ждет хэппи-энд. Ему не нужно переживать о том, что произойдет, ведь можно полностью погрузиться в то, как это произойдет. Иногда, если жизнь обходится с тобой жестоко, это просто необходимо.

– Эскапизм чистой воды, – ответил Ксандер язвительно, как будто желание периодически сбегать от реальной жизни – это что-то плохое.

– Что же, для человека, который утверждает, что ненавидит любовные романы, вы очень много о них знаете.

Ксандер улыбнулся какой-то полуулыбкой, полной самодовольства, и пожал плечами.

– А я разве говорил, что ненавижу их? – спросил он. – И между прочим, я всегда считал, что двигатель индустрии – детективы и триллеры.

Он снова повернулся ко мне спиной и продолжил изучать магазин. Подойдя к прилавку, стал перебирать предметы из секции с подарками – закладки, ароматические свечи, кружки. Каждый раз, когда он брал что-то и потом клал обратно, он тер пальцы, как будто те становились грязными.

– Это как-то заносчиво, вам не кажется? – спросила я, пытаясь увести его из секции с подарками обратно в центр магазина, пока он не разбил какую-нибудь кружку.

– Что заносчиво? – спросил Ксандер и посмотрел на меня так, будто до конца не понимает, кто я такая и что он забыл в моем магазине. Он что, пьян? И поэтому объявился так поздно? Я попробовала незаметно принюхаться к его дыханию.

– С таким снобизмом относиться к книгам, – сказала я. – Просто потому, что кому-то нравятся любовные романы или детективы, вовсе не означает, что им не нравятся, к примеру, Овидий, или Шекспир, или Диккенс и Макьюэн – все они, между прочим, писали о любви – или взять хотя бы вас.

Ксандер прислонился к стене и скрестил свои длинные ноги. А потом улыбнулся по-настоящему, не хитро и не самодовольно, – и что это была за улыбка! Лучше, чем я ожидала. Его хмурое, ворчливое лицо на мгновение озарилось. У меня по телу едва не прошла дрожь. Едва.

– А что насчет вас, мисс Тейлор, – начал он, – вы читали мои книги?

– Самую первую, – ответила я, отводя взгляд. Эта его улыбка была обезоруживающей.

– И как вам?

– Она, безусловно, блестящая, – ответила я. Мне не хотелось лгать ему, хотя, кажется, этот ответ заставил его улыбнуться еще шире.

«В нокауте» – один из величайших постмодернистских романов, которые я когда-либо читала, наравне с Полом Остером и Дженнифер Иган. Я не думала, что книга придется мне по вкусу – история парня, выросшего в боксерских клубах в Восточном Лондоне, и к тому же наполовину автобиографичная, – но в итоге удивилась, до чего мне понравилось.

– Роман потрясающий, – продолжила я, надеясь, что не перебарщиваю. – Но тот факт, что вы его написали, не дает вам права так презрительно относиться к жанровой прозе. Чтение абсолютно субъективно, и люди читают самые разные книги. Быть снобом в отношении жанровой литературы все равно что заявлять будто чтение электронных книг и прослушивание аудио – ненастоящее чтение. Это глупо. – Я остановилась, осознав, что наговорила лишнего, но Ксандер все еще улыбался мне.