– Я проверила, – она развернула экран в мою сторону. – Жена – Лора Браун, сын – Маркус Браун. Больше детей в системе на вас не зарегистрировано.

– Такого не может быть! – я привстал, чтобы посмотреть ближе. – Ваша система ошиблась.

– Компьютер не может ошибаться. Если на нее не получены документы, значит, ее нет.

– Проверьте еще раз, она должна быть. А давайте вы со мной съездите к дому? Посмотрите, поговорите с женой, с соседями, они подтвердят.

– Хорошо, мы завтра съездим и проверим, – отвернула она экран к себе.

– Сейчас! – крикнул я, вскакивая со стула.

– Сейчас вы пойдете в камеру, Адам Браун, и просидите там до утра, – она кивнула сидевшему рядом полицейскому, тот снова нехотя отложил книгу и потянул меня за руки, поднимая.

– Проверьте еще раз, – кричал я, пока тяжелая дубинка не легла на мои плечи. Я согнулся пополам, упал на колени, но продолжал кричать, чтобы они проверили еще раз.

Меня оттащили в камеру, захлопнул железную дверь, оставив в одиночестве. Я дополз до жесткой кровати и упал на нее. Спина болела, но еще сильнее болело сердце. Где моя Оливия? Кто подстроил все так, чтобы вычеркнуть ее из списков государственной системы? Лоре точно это не под силу, даже ее чокнутой мамаше, у них таких связей отродясь не было. Но кто мог так виртуозно провернуть план по исчезновению Оливии? И главное – зачем? Трансплантация детских органов? Детская проституция? Продажа детей за границу? Худшие мысли вертелись в моей голове, пока я, наконец, не вырубился и не заснул.

Разбудил меня лязг дверного замка. В проеме двери стояла вчерашняя женщина-полицейский, одной рукой она держала связку ключей, вторую держала на дубинке.

– Проспался?

Я встал и со стоном попытался расправить затекшие руки, но от лежания в позе "руки за спину", всю спину будто скрутило.

– Встань к стене, ноги на ширине плеч, – приказала она, – сниму, а то еще ампутировать придется, потом бумажек не отпишешься.

Встав к стене, я подставил руки и получил долгожданную свободу. Повернулся и выжидательно посмотрел на нее.

– И что дальше?

– Дальше мы едем к тебе домой, выяснять, придумал ты себе дочь или не придумал.

Вытолкав меня из камеры, девушка провела по коридору и вывела в зал. Сегодня он смотрелся гораздо приятнее, в окна светило солнце, за конторками сидели полицейские, в зале стояла небольшая очередь, ожидая приема. Мы вышли на улицу, солнце ударило в глаза, заставив зажмуриться. Открыв глаза, я подождал, пока закончится череда цветных точек, проморгался и смог нормально видеть. Вокруг царила жизнь, шли люди, ехали машины, подталкивая друг друга длинными гудками, звенел колокольчик трамвая. На секунду мне показалось, что прошлая ночь была сном, что я напился, и мне все показалось. Сегодня солнечный день, люди радуются, подставляя лица теплым лучам, и не может в мире случиться ничего плохого.

– Моя машина там, – девушка прошла влево, – поедем на ней.

– Подождите, – я бросился к своей машине, – только куклу возьму.

Она стояла и, склонив голову набок, смотрела за мной. Я достал с заднего сиденья коробку и, сунув ее подмышку, направился к полицейской машине. Пожав плечами, девушка открыла машину и села за руль.

– Адрес можешь не говорить, я знаю. Ничего, если мы на ты?

– Ничего, – немного смутился я. – Меня зовут Адам.

Она улыбнулась и отвернулась назад, выворачивая с парковочного места.

– Лилит. Так ты говоришь, что оставил жену вчера ночью пьяную дома?

– Да, – еще больше смутился я, вспоминая, как мы расстались.

– Сын дома был?

– Был, – я совсем поник, понимая, что своей паникой подверг опасности младшего ребенка.