Бог ему судья, все же он сделал доброе дело – помог добраться до долгожданной кровати. Какая все же тупая свинцовая боль в голове! Поскорее лечь, заснуть… Может, до утра пройдет.

Спать, конечно, не пришлось. Эта кошмарная ночь запомнилась на всю оставшуюся жизнь. Уснуть хотелось до смерти, но едва начинался глубокий сон, снова резкая пронизывающая боль заставляла вскакивать, будто в голову вмонтирована пружина. Боже мой, сколько попыток было уснуть, и сколько нежелательных резких колебаний совершала черепная коробка, словно поршень двигателя внутреннего сгорания.

К утру все-таки удалось задремать. Сон был коротким, но тело все же получила огромное облегчение, а шум в голове угнетал до безумия. Мысль функционировала и подсказывала: надо идти к врачу-невропатологу. Боже мой! К невропатологу! К нему же никогда нет номерков. Почему в светлом счастливом социалистическом обществе нет номерков именно к невропатологу? Куда угодно есть и в любое время, а к психиатру и номерков не надо. Туда добро пожаловать, достаточно постучаться в дверь кабинета или в порядке живой очереди. В общем, выбор остается один – стучаться в дверь и войти в потустороннюю жизнь нашего реалистического общества.

Лучше не иметь способность мыслить, находясь в этой среде, предназначенной для слабоумных людей. Здесь с тобой общаются и обращаются согласно лечебной методике, разработанной для содержания безмозглых существ. Эта методика не предусматривает задачу вернуть кому-либо способность мыслить даже в рамках социалистических и коммунистических лозунгов. Выслушав проповедь больного, врач сходу ставит диагноз и направляет в стационар. С первых слов врача понятно, что он тебе не верит, ты ему безразличен, и он знает, как с тобой поступить. Он знает, что он всегда прав.

После того, как пришили диагноз, в стационаре приставляют двух медбратьев, надевают усмирительную рубашку с длинными рукавами, отбирают всевозможные предметы, что есть в наличии, обрывают на полуслове и обращаются с тобой как с ничтожеством. Недельку-другую пичкают уколами, держат в спячке, далее назначают лечащего врача, который без спроса больного и его родственников берет пункцию спинного мозга и лечит, не признавая больного как личность.

С этого времени параллельно лечению направляют на производственные работы по цехам. Это может быть строительный цех, цех по пошиву домашних тапочек или какое-нибудь другое узкоспециализированное производство. Мой герой попал в цех, занимающийся строительством новых корпусов для психиатрической больницы и ремонтом старых корпусов. Как более мыслящий и подвижный, заштукатурил немало квадратных метров стен и потолков. Все ведомости на получение заработной платы были подготовлены к выписке больного. Мой герой отказывался подписывать бумаги без получения конкретных денег. Трудно поверить, что деньги пришлют потом. Но ему пригрозили: в противном случае он останется на продолжительное лечение. И мучение. Страх, что он может еще дольше, даже на час, задержаться в этом заточении, был сильней, и он бегло расписался в бумагах, мысленно отказываясь от каких-либо денег вообще.

Ложь – это средство лечащего персонала и его руководства успешно набивать карманы ворованными деньгами, проживать свою гнилую жизнь в сытости и комфорте, а значит, успешно «врачевать» дальше.

Будучи в подобном заточении, созерцая окружающее бытие, понимаешь, что ты не единственная жертва «светлого равноправного» общества. Более двадцати отделений с психически больными людьми, «отходами нации», – только в одном областном городе. Можно представить, сколько жертв во всеобщем масштабе.