Дни в больнице летели, и, Генри, устав лежать, пробовал ходить. Первые попытки успехом не увенчались, но к концу недели Олдман, уже мог свободно передвигался по палате.

Доктор О’Брайн похвалил Генри, но советовал нагружать организм постепенно, поэтому Олдман в коридор выходил редко.

Нескончаемым потоком, словно караваны, стремящиеся к оазису в жаркой пустыне, к Генри приходили посетители: друзья, знакомые, болельщики, родственники. Все они с одинаковыми улыбками желали выздоровления, хорошего настроения, снова и снова приносили букеты цветов, которыми уже была завалена вся палата. Все эти люди хорошо знали Алекса Миддла, но, ни один из них даже не подозревал о Генри Олдмане, ставшим новым хозяином тела, которое когда-то принадлежало знаменитому спортсмену.

Генри общался с гостями неохотно, желая скорее остаться один. Но все менялось, когда заходила Николь. В эти моменты Олдман по-настоящему становился живым. Его сердце начинало учащенно биться, мысли начинали путаться, временами его щеки даже заливал румянец. С Генри Олдманом после его смерти случилось то, чего никогда не случалось при жизни – он влюбился.

Вечером четырнадцатого дня, к Генри снова пришла Николь. Но в этот раз она была не одна. Николь зашла в палату, а рядом с ней стоял мальчик, на вид которому было не больше семи лет. Несмотря на юный возраст, у него были серьезные по-взрослому, карие глаза, взгляд которых с порога начал сверлить Олдмана. Золотистые, как зрелая пшеница волосы, небрежно торчали в разные стороны. На нем были джинсовые шорты и яркая красная футболка. Сама николь была одета в спортивный костюм и кроссовки, как будто она собиралась на пробежку после посещения больницы. Ее светлые волосы на этот раз были собраны в конский хвост.

– Здравствуй, Алекс – Улыбнувшись, проговорила Николь.

– Привет, дорогая. – Вставая с пастели, ответил Генри. – А кто это с тобой?

– Знакомься, Алекс. Это наш сын – Томас. Я не хотела приводить его, пока ты был слаб, но скоро тебя выписывают, и я решила, что сейчас самое время вас познакомить.

– Привет, Томас – Сказал Олдман, подходя ближе.

– Ты не мой отец. – Отступая назад, сказал Том.

Олдман остановился, опешив от такого заявления.

– Томас, что ты говоришь такое? Конечно же, это твой отец. – Удивленно проговорила Николь.

– Мама, нет. Это не мой отец. Мой отец умер, я видел.

– Сынок, твой отец чуть не погиб, но его спасли. Мы должны благодарить Бога за то, что Врачи смогли вернуть его с того света.

– Нет, мама, ты не понимаешь. – С наворачивающимися на глаза слезами проговорил Томас. – Я видел, как его забрали.

– Это врачи забирали твоего папу с поля! Это их ты видел. – Воскликнула Николь, начиная нервничать.

– Там был человек в черном костюме! Он забрал папу! – Томас, уже не сдерживая слез, выбежал в коридор.

– Прости, Алекс. У него просто стресс. – Извиняясь за поведение сына, сказала Николь.

В горле у Генри пересохло, еле движущимися губами он только и смог выдавить из себя:

– Все в порядке. Я понимаю. Мне и самому иногда кажется, что я другой человек.

– Алекс, мне надо идти. Я думаю, что когда ты вернешься домой, все наладится. Спокойной ночи, дорогой.

– Доброй ночи, Николь.

Они ушли, а Генри еще долго не мог уснуть, прокручивая в голове образ мальчика, знавшего его страшную тайну.

Прошла еще пара дней, а Николь так и не появлялась. Посетители тоже перестали приходить к Олдману. Единственный, кто регулярно навещал Генри – это его лечащий врач Николас О’Брайн.

Генри уже давно не ставили капельницу, и он свободно гулял по палате. Наконец, ему стало предельно скучно, и он решил отправиться на прогулку по коридорам больницы.