Через мгновение так же ловко пожарный спрыгнул почти в самое пекло и исчез. А через минуту появился с каким-то свёртком, вновь взобрался на крышу и по этому, единственному оставшемуся пути к спасению, вернулся обратно. Свёрток оказался грудным мальцом, спасённым в тот день Бодровым.

– Подзовите-ка этого «кота» ко мне – награжу за смелость, – приказал Перовский и обернулся к кудрявому человеку. – Гляди, Александр Сергеевич, какие молодцы у меня служат! А как поэму про них написать, а?

– А что, мысль интересная, – ответил человек. – Отчего же и нет.

С тех пор они ещё несколько раз встретились на пожарах, куда губернатор ехал непременно, чтобы лично посмотреть, как работают его молодцы. Бумагам он не верил, а предпочитал всё перепроверять сам. В один из таких дней он объявился в пожарной части и, увидев сколь плачевны здесь дела, распорядился наказать виновных. А когда прежний брандмейстер ушёл на покой, вызвал Бодрова к себе и сделал главным пожарным во всём Оренбурге. При Василии Алексеевиче пожарное дело, наконец, пошло в гору…

– Чего приходил-то, случилось чего? – спускаясь с сыном по лестнице, поинтересовался Алексей.

– Нет, отец, всё слава Богу, – улыбнулся Николай.

– Вишь, как зовёт тебя, а я не хочу вот теперь, – задумался Мартынов-старший. – Учёба твоя закончена. Надо тебе в городскую управу на службу попробовать. Степан Степанович рекомендацию дал бы, да вот беда – как ему сказать, что не хочешь ты пожарным стать?

– Отчего же не хочу? – встрепенулся Николай. – Ты же сам мне…

– Ты погодь, погодь, говорю, – остановил его отец. – Вот что я думаю…

Звон пожарного колокола прервал их беседу.

– В Новой Слободке, кажись, занялось! – кричал караульный с каланчи.

В части сразу всё задвигалось. Лошади, наученные звуком тревожного колокола, одновременно сделали шаг вперёд, вдев головы в висевшие перед ними хомуты. Кто-то уже бежал запрягать. Ширш, схватив рукав и заливную трубу, без лишней суеты встал возле линейки.

– Бегом, мухи сонные! – раздался на всю округу его командный голос. – Минута вам, не более, а то следом побежите, говорю!

Алексей Мартынов оборвал разговор.

– Ладно, сынок, вечером про всё и договорим. Иди домой, матери скажи, чтоб ждали к шести. Пусть вареники, слышь, сделает – отчего-то хочу сегодня вареников с картошкой, страсть, как хочу. – Отец, взяв боёвку, заботливо принесённую Ширшем, уже вскочил на первый ход.

– Ваше благородие, может и сами управимся – дело пустяковое, – крикнул Ширш Мартынову.

– Поехали! – протяжно загудел помощник брандмейстера, ещё раз взглянув на сына, и пожарный обоз скрылся в пыли Почтовой…

Николай же, смерив напоследок взглядом стареющую каланчу, направился теперь прямиком домой. Настроение его заметно улучшилось. По дороге он вспоминал, как однажды с отцом по узкой винтовой лестнице поднимался на эту каланчу. Отсюда весь город был как на ладони. На юг прямо от берега Урал – реки начинался казачий Форштадт, на север виднелись Базарная площадь и Кузнечные ряды. Куда хватало взору, окрест стояли церкви, мечети, дома – до всего этого, казалось, можно было дотянуться рукой. Отец, крепко держа сына за руку, вглядывался в даль и думал о чём-то своём. Прямо над Колиной головой висел тот самый пожарный колокол, и он решил неизвестно для чего слегка потянуть верёвку. Язык колокола качнулся и неожиданно ударил, что есть силы, звеня медью. Внизу заржали обозные лошади, пожарные повыскакивали из конюшни. Отец вздрогнул в то же мгновение и схватил колокол рукой:

– Николай, чего балуешь!…

Вспоминая этот устроенный им переполох, Николай шёл через центр Оренбурга на Гостинодворскую, где и был дом Мартыновых. Дома мать уже хлопотала у печи, гремя чугунками, отмахивая невесть откуда взявшихся, проснувшихся по первому теплу мух.