На самом деле Тор звали ненавидимую всеми жену дедушки, но я могу звать ее просто Тор только про себя. Если же я произнесла ее имя вслух, мне нужно было называть ее лалла Тор. Лалла – так уважительно именуют всех почтенных женщин, а сиди – всех почтенных мужчин. В детстве я должна была звать всех важных взрослых «лалла» и «сиди» и целовать им руки на закате, когда включали свет и мы говорили «мсакум» («добрый вечер»). Каждый вечер мы с Самиром старались поцеловать руки как можно быстрее, чтобы вернуться к играм и не слышать противной реплики: «Старый обычай уходит». Мы навострились делать это так, что умудрялись закончить все в мгновение ока, но порой до того торопились, что спотыкались друг о друга и валились прямо на колени к этим важным людям или даже на пол. Тогда все смеялись. Мама тоже хохотала до слез. «Ах вы, бедняжки, – говорила она, – уже устали целовать руки, а ведь это всего лишь начало».

Но лалла Тор на ферме, как и лалла Мани в Фесе, никогда не смеялась. Она всегда была очень серьезной, приличной и правильной. Будучи старшей женой дедушки Тази, она занимала в семье очень важное положение. Еще у нее не было обязанностей по хозяйству, и она была очень богата. Этих двух привилегий Ясмина терпеть не могла. «Мне все равно, насколько богата эта женщина, – говорила она, – но она должна работать, как все мы. Мусульмане мы или нет? Если да, то все равны. Так постановил Аллах. И его пророк учил тому же». Ясмина сказала, что я ни за что не должна мириться с неравенством, потому что это неразумно. Вот почему она назвала свою жирную белую утку Лалла Тор.

Когда лалла Тор услыхала, что Ясмина назвала ее именем утку, она страшно разозлилась. Она позвала дедушку Тази к себе в комнаты, которые на самом деле представляли собой настоящий отдельный дворец с внутренним садом, большим фонтаном и великолепной стеной длиной десять метров, облицованной венецианским стеклом. Дедушка явился неохотно, неторопливо делая большие шаги, с Кораном в руке, показывая своим видом, что его оторвали от чтения. На нем были обычные свободные штаны из белого хлопка, тонкий хлопковый камис, тоже белый, фараджия и желтые кожаные тапочки[5]. В доме он никогда не носил джеллабы, если только не принимал гостей.

Внешне дедушка выглядел как типичный северянин из Рифа, откуда происходила его семья. Он был высокий, с угловатым лицом, светлой кожей, светлыми и некрупными глазами и держался очень отстраненно и надменно. Жители Рифа гордые и не очень разговорчивые люди, и дедушка терпеть не мог, когда его жены пререкались или разжигали какие-либо иные конфликты. Как-то раз он целый год не разговаривал с Ясминой и выходил из комнаты, как только она туда входила, потому что она спровоцировала две ссоры в течение одного месяца. После этого она могла себе позволить ввязываться не более чем в одну ссору раз в три года. На этот раз дело касалось утки, и вся ферма навострила уши.

Лалла Тор предложила дедушке чаю и тогда уже взяла быка за рога. Она пригрозила уйти от него, если утке немедленно не дадут другую кличку. Стоял канун религиозного праздника, и лалла Тор была одета с иголочки: в диадеме, в своем легендарном наряде, расшитом настоящим жемчугом и гранатами, – чтобы никто не забыл про ее привилегированный статус. Но дедушку, как видно, сильно забавляла ситуация, потому что, когда она заговорила об утке, его губы разъехались в улыбке. Ясмина всегда казалась ему сумасбродкой, и на самом деле он далеко не сразу привык к некоторым ее повадкам, например, к тому, что она залезает на деревья и сидит там по нескольку часов. Иногда ей даже удавалось уговорить еще нескольких дедушкиных жен залезть на дерево вместе с нею, и они пили чай, сидя прямо на ветках. Но Ясмину всегда спасало то, что она заставляла дедушку смеяться, а это было не так-то просто, потому что человек он был довольно мрачный. Сейчас же, застигнутый в роскошной гостиной лаллы Тор, дедушка лукаво предложил ей назвать свою безобразную собаку Ясминой: «Тогда строптивице придется дать утке другую кличку». Но лалла Тор была не в настроении шутить. «Она тебя просто околдовала! – закричала лалла Тор. – Если ты сегодня спустишь ей это с рук, завтра она купит осла и назовет его Сиди Тази! Эта женщина не уважает старших. От нее нет покою, как ото всех с Атласских гор, она вносит беспорядок в этот приличный дом. Либо она даст утке другое имя, либо ноги моей тут не будет. Не понимаю, как ты позволяешь ей так крутить собою. Она к тому же и не красавица – тощая и долговязая. Истинная жирафа».