Я взяла Исайю за вторую руку, и мы все втроем шагнули в просвет под жалюзи на залитую солнцем улицу.

Меньше чем через час я сидела на скамейке в парке под деревьями, а Исайя калачиком свернулся у меня на коленях. Время от времени он кашлял, но в остальном казался вполне спокойным. Спасатели не позволили нам уйти, несмотря на все просьбы дать мне отвести мальчика домой. Вокруг табачной лавки наклеили сигнальную ленту, и толпа собралась поглазеть на полицейских в форме и пожарных, снующих туда-сюда, переговаривающихся и делающих заметки.

Телефон чирикнул, я вынула его и, мигая, прочитала. Ослепление в глазах еще не до конца прошло.

Феди: «Чао, белла. Я свободна сегодня вечером. Увидимся?»

Я уставилась на сообщение, не понимая его смысл. Сейчас я с трудом могла вспомнить лицо Федерики. Я сунула телефон в карман, ничего не ответив.

Когда мы выбрались из лавки, медики положили старика на каталку. А нас с Исайей отвели к ближайшему каналу на катер-скорую. Вокруг нас суетился медперсонал, проверяя жизненные показания и прослушивая легкие. Они обработали мне порезы на руке и колене и наложили повязки. Лодыжки я подвернула, но растяжения не было. Медики сделали заморозку и стянули их бинтами покрепче.

Исайя проявил больше оживленного интереса в скорой, чем волнения из-за случившегося. Он немного пострадал от дыма, но в остальном, по словам медиков, был в порядке. Ему следовало полежать, и кашель останется на пару дней, но постепенно легкие должны сами очиститься. Если обнаружатся еще какие-то проблемы, надо будет привезти его в больницу.

Когда мне наложили на руку повязку, я вяло рассказала говорившему по-английски полицейскому о том, что произошло. Упомянула мужчину в зеленой футболке. Но опустила всю историю того, как Исайя передал мне свой огонь. Думаю, полицейский поверил, что огонь потух сам по себе.

Нас с Исайей выпустили из скорой и велели ждать, пока нам разрешат уйти домой.

Я наблюдала со скамейки в парке, как старик рассказывал свою версию событий полицейскому, и в животе у меня щекотало. На скулу ему наложили повязку. Он указал на меня жестом, и голос его звучал то громче, то тише от волнения.

Полицейский несколько раз кинул взгляд в мою сторону. Наконец он закончил снимать показания старика и направился прямиком ко мне. Я вжалась в скамейку и притянула Исайю покрепче к себе. Щекотание в животе переросло в паническое трепыхание внутри грудной клетки.

Офицер посмотрел на меня сверху вниз, темные глаза его посерьезнели.

– Я офицер Замбелли. Мне сказали, что вы настоящая героиня, – выговорил он с сильным акцентом.

Я отчаянно замотала головой.

– Нет, совсем нет.

– Если правда то, что рассказал синьор Фантелли, то вы первая появились на месте происшествия после взлома и нападения и вызвали помощь. А когда захлопнулось жалюзи, потушили огонь. Это так?

Я покачала головой.

– Огонь погас сам по себе. – Похоже, старик не рассказал стражам порядка про белый свет, перешедший от Исайи ко мне. Я взглянула на него с благодарностью. Он смотрел на меня не отрываясь, пока мы с полицейским разговаривали.

– Вы не тушили огонь? Ему показалось, что вы это сделали.

– Нет, пламя просто погасло само, – слабо просипела я.

– Синьор Фантелли сказал, что в кладовой лежали фейерверки и бензиновые зажигалки. Вам троим повезло выжить. Странно. Окошко в подсобке было распахнуто. Оно маленькое, но все же огонь не мог потухнуть сам по себе.

Он изучал выражение моего лица пристальным взглядом.

– Слава богу, что это случилось, – выдохнула я. – Можно мне отвести Исайю домой? Он жутко испугался. Мы оба испугались.