За мостом показалась деревушка. Маленькие деревянные домики, раскинутые по покрытым сероватой травой холмам. Даже не находясь среди них, я почувствовала, услышала ту тишину, что стояла на ее улочках – протоптанных кем-то тропинках. Над крышами домов низко нависли белые, будто из ваты, облака, и в воздухе повисла беловатая поволока. Подернутый молоком простор.

Я будто оказалась в совершенно другом мире. Прощалась ли я тем вечером со стеклянными высотками и артериями дорог, пронизывающих город? Или это была лишь игра моего воображения? Здесь и сейчас то воспоминание казалось лишь невозможной в этом мире иллюзией.

Деревня скрылась из вида также быстро, как и появилась. Пронеслась, будто ее никогда и не существовало. Глубоко в душе меня что-то кольнуло, неприятно и болезненно. Она несомненно была уютной, но очень уж незначительной. Люди в ней явно никуда не спешили, их жизнь была медленной и размеренной. Такая же ожидала и меня.

Еще немного я следила за удаляющимися домиками в надежде увидеть хотя бы одного человека, но никто так и не успел показаться проносящемуся мимо поезду.

Нормально ли было, что я испытала такой сильный секундный страх, оставшийся осадком где-то на подкорке моего сознания? Мне стало стыдно. Я не должна была сомневаться ни в этих местах, ни в своем выборе, но сомневалась. Будто я находилась в бесконечном белоснежном пространстве и совершенно не знала собственного пути, потерянная, в нервном изнеможении, озирающаяся по сторонам.

Оголенную кожу ног защекотала пушистая шерстка – Миса проснулась и, потягиваясь, изворачивалась у меня в ногах. Она посмотрела на меня своими круглыми голубыми глазками, медленно моргнула и заурчала, как трактор. Протянула ко мне передние лапы, задевая кожу мягкими подушечками. Лучшее прикосновение на свете.

– Ну что, Миса, будешь кушать? – Я любила говорить с ней, это пушистое создание – лучшая собеседница на свете.

Миса услышала любимое слово и вскочила на все четыре лапы. Миску с кормом я поставила на пол и еще несколько минут наблюдала, как она с аппетитом уплетает завтрак, стараясь не смотреть в прямоугольное окно, за которым картинка совершенно не менялась. Там наверняка проносились такие же пышные деревья и такое же сероватое небо.

Я глянула на часы: до прибытия оставалось не больше получаса. Закинула в чемодан вещи, которые за время в дороге успела разложить на своей полке, заманила недовольную замкнутостью пространства Мису в переноску и посмотрела в окно. За стеклом начали появляться низенькие дома – окраины небольшого городка, куда прибывал мой поезд. Было раннее утро, и люди рассыпались по улицам, как разбросанные по полу бусины, а по дорогам ползли ленивые жуки – машины с включенными в утреннем сумраке фарами. Город понемногу оживал, и я вместе с ним. Сразу захотелось оказаться на одной из длинных широких улиц в центре города, выложенных серым камнем, и спешить по своим важным делам.

Но город вдруг скрылся за зданием вокзала, к которому подъехал поезд, и стеклянные высотки, блестящие вдалеке обособленной группкой левитирующих в воздухе осколков, сменили большие вокзальные часы. Я закинула на плечи рюкзак, схватила чемодан и переноску и понеслась к выходу, так не терпелось мне оказаться на улице, в гуще событий.

5

Я сидела на крохотном вокзале, на холодной деревянной скамье с тяжелым чемоданом у ног и переноской, стоящей на коленях. Миса внутри недовольно ворчала. Я слышала ее внутриутробный рев, представляя сморщенный сердитый носик. Если бы я могла также ворчать на окружающих, я бы это, несомненно, сделала. Потому что руки у меня отваливались, в здании вокзала было ужасно душно, ждать мне предстоял не меньше получаса, потому что поезд на перроне остановился раньше положенного времени.