– Как? Не с твоей травмой ходить на работу.

Они смотрели друг на друга, гордые, упрямые, не желавшие уступать. Лючия ни на минуту не сомневалась в своей правоте. Теперь еще сильнее желала доказать отцу и окружающим, что она тоже чего-то стоит. Только Альберто не желал и слышать об этом.

– Я все равно уйду, – произнесла она.

Думала, что придется долго спорить, но отец внезапно отпустил ее, оттолкнул от себя, будто отказывался и отрезал все пути к отступлению. Прикрыл глаза на мгновение, будто собирался с силами.

– Вся в мать пошла, – он зло сплюнул себе под ноги. – Будто мне мало того позора и насмешек, теперь еще и ты пошла по кривой дороге!

– Папа, достаточно обвинять меня во всех грехах. Покайся, поговори с падре Микеле, очисти душу, или представь маму и выскажи ей все, что наболело, но перестать обвинять меня в том, чего я не делала.

Альберто передернул плечами. Бросил короткий взгляд в ее сторону, отвернулся, пошел к дому.

– Если уйдешь, то знай, что у меня больше не будет дочери, – пробурчал он.

– Папа! – взмолилась Лючия, понимая, что теперь точно не сможет этого сделать.

– Убирайся! – крикнул он. – Видеть тебя не хочу!

Альберто закрыл изнутри калитку. Хромая, дошел до двери. Ни разу не обернулся. Лишь опущенные плечи свидетельствовали о том, что ему тоже нелегко дался и разговор, и принятое решение.

Лючия надеялась, что он передумает. Теперь и сама согласилась бы подождать до утра, а после поговорить снова и попытаться убедить отца. Но лязгнувший дверной засов сказал ей больше, чем любые слова. Отец отгородился от нее, словно вычеркнул из своей жизни, не оставив ей выбора.

Можно было стучать в окна и двери, просить прощения, но Лючия чувствовала не вину, а обиду. Давать еще больше поводов для слухов не собиралась. Она и так слышала, как хлопали ставни в соседних домах. Местным сплетницам они с отцом дали достаточно поводов вновь перемыть косточки их семье.

– Я уйду, – прошептала Лючия. – Уйду, но вернусь. Ты однажды поймешь, насколько был не прав.

Подхватив сумку, она уверенным шагом направилась в сторону Кастелло-ди-Амарилли, надеясь успеть до темна.

Прошла не слишком много, когда услышала стук копыт, посторонилась, пропуская повозку вперед. Та неожиданно остановилась. Джузеппе придержал коней.

– Может, я не раз пожалею, что связался с вашим семейством, но не бросать же тебя одну. Садись и поживее.

Лючию не нужно было уговаривать. Она устроилась на козлах рядом с возницей, запуталась в шаль, обернулась. Всю дорогу молилась о том, чтобы не пожалеть о принятом решении.

6. Глава 6

Молчание не тяготило. Лючия была благодарна Джузеппе. Он жалел, не сочувствовал, не пытался учить и ничего не сказал о ее отце. И без того было стыдно за его поведение, глупые обвинения и угрозы.

Как только мог подумать, что она влюбилась в управляющего? Ему лет тридцать пять, не меньше. Какой из него жених? Еще и женат, как оказалось. На чужом несчастье счастья не построишь. Разрушать чужую семью и вовсе подло.

О своей Лючия мечтала все реже. Все подруги уже замужем, даже рябая Джина. Только она одна. Побег матери черным пятном лег на ее честь. Если и найдется человек, который не поглядит на это, то только кто-то из приезжих. В Салерно это были чаще всего моряки, но они искали лишь развлечений после долгого плавания, а не серьезных отношений.

Сама Лючия, как бы не убеждала себя в обратном, не могла представить рядом с собой мужчину, к которому ничего не чувствовала. Ладно поесть ему приготовить, постирать, но брак не ограничивается домашними заботами. Мысль о том, чтобы лечь в постель с нелюбимым, вызывала отвращение.