***

– Третий урок, Ардинаэль. Пора прикоснуться к собственной магии, научиться чувствовать её. Подойдите к воде, дотроньтесь.

Матовая чёрная поверхность озера казалась твёрдой, неживой. Я осторожно макнула палец в эти мрачные воды. Густой сироп, а не вода: упругий, липкий. Мне стало неприятно, и я отдёрнула руку, только Тьма словно прилипла к пальцу и потянулась вслед щупальцем, озеро забеспокоилось. Я судорожно тряхнула рукой, но тёмный поток и не подумал отцепиться, наоборот, из воды к моим рукам потянулись новые щупальца, обвили щиколотки…

– Ардинаэль! – вырвал меня из оцепенения голос мэтра Сарттаса. – Описывайте предметы, любые! Всё, что видите!

Я быстро осмотрелась. Мой камень, с которого я обычно начинала отсчёт, остался далеко позади. Вокруг только берег и бесконечное озеро Тьмы. Но и берег не берег, что это – земля, песок, камень? Ни фактуры, ни цвета, ни трещинки, взгляду зацепиться просто не за что… Я начала паниковать.

– Здесь ничего нет, господин Сарттас!

– Только не открывайте глаза, ни в коем случае! Считайте!

– Что считать?!

– Что угодно, Ардинаэль! Своё имя! Сколько в нём букв?

– Ар-ди-на-эль… два, шесть, ещё три… девять!

– «Вода»?

– Четыре!

– «Архитектура»?

– Архи-тек… четыре, три, четыре – одиннадцать! Она уходит, мэтр Сарттас!..

– Очень хорошо. Не отпускайте всю, прикажите небольшому количеству остаться.

Потоки липкой Тьмы схлынули обратно, как только я успокоилась, лишь тонкая струйка от указательного пальца соединяла меня с чёрной гладью озера.

– Теперь открывайте глаза.

Я всё так же сидела на диване, напротив был сосредоточенный мэтр Сарттас. Скосила глаза к рукам – на указательном пальце левой руки трепетал послушный чёрный огонёк. Не дёргался, не стремился разрастись и вырваться.

– Вы управляете магией, Ардинаэль, а не она Вами. Приказывайте, будьте твёрдой. Это ваша суть и она не должна Вас пугать.

– И… что теперь с этим делать? – я аккуратно подцепила огонёк другой рукой.

– Вы можете отпустить его обратно в озеро. А можете, например, расколоть им вон тот аппетитный орех самаконской пальмы.

– Она всегда так будет выглядеть? Как чёрное пламя?

– Нет, конечно. Это самая простая, примитивная форма. Просто сырая магия. И уже другие преподаватели будут учить Вас изменять её, подстраивать под текущие задачи. Мы пока осваиваем только контроль. За орехи спасибо, и себе возьмите, очень вкусные. Итак, продолжим. В этот раз зачерпните чуть больше…

***

– Хельме, дурак, измажешься весь травой! Погоди, я и плед взяла, помоги-ка…

Я вытряхнула сумку, только вместе с голубым пледом на землю шлёпнулось кое-что ещё. Чёрный всклокоченный клубок возмущённо прошипел «мгрф-фя!» и заметался по полянке, не найдя укрытия лучше, чем глубокая корзинка с продуктами. У Мексы глаза на лоб полезли.

– Ардин, это что? – с беспокойством глядя на припасы, спросил Анхельм.

– Да вот… завелось. Подкармливаю… Видимо, ночью уснул в сумке, а я с утра не доглядела…

В корзинке подозрительно зашуршало и зачавкало. Быстро же у крыжтёнка режим сна на режим еды переключается.

– А… оно же сожрёт всё, – с отчаянием смотрел Хельме на подрагивающую корзинку.

– Дин, погоди. Как «завелось»? – Мекса, наоборот, смотрела на торчащие острые ушки с каким-то священным трепетом. – Это же манс…

– Ну, как… Само приползло, да и осталось. Манч, ты хотела сказать? Да не, вроде не похож…

– Манс!

Мы с Хельме недоумённо переглянулись, впервые услышав незнакомое слово. А Мекса, отодвинув нас, подошла к корзинке ближе и неожиданно запела. Низко-низко, еле слышно, каким-то утробным пением. Чавканье прекратилось, острые чёрные ушки замерли. Мекса продолжала петь, мерно раскачиваясь, и ушки поползли наверх, являя миру настороженные зелёные глаза-бусинки, умную острую мордочку и длинные усы, перепачканные соусом. Мекса замолчала и чёрная головка юркнула обратно.