Первая неприязнь пролетела меж ними во время субботника. Кешку, Ивановича и местного передовика Мовригина, определили в одну бригаду. Кешка, не просто считал себя в унизительном положении, работая вместе с рабочими, он видел ещё и свою второсортность: Иванович откручивал три гайки, Мовригин две, он торопясь, справлялся с одной. Иванович пожалел его и его сбитые руки, показал где держать палец – Кешка сравнялся с передовиком, но ухмылку с его стороны запомнил.

Когда говорят «Гений», обычно, относят к известному человеку: изобретателю, художнику, музыканту. Только не гениален ли спортсмен? с тремя победами на одной Олимпиаде. Он, в замедленных движениях уходит в каждом шаге на миллиметр от соперника. Он на голову выше лучших мира. Думается подобное – гениальность. От точности в его движениях нельзя оторваться, как нельзя без усилия воли, отойти от картины, как нельзя не изумиться некому решению в технике, электронике.

Около работающего Ивановича нельзя было не остановиться, не засмотреться, его работа завораживала, забывалось куда шёл. Иваныч, не сердился на любопытствующих, охотно разъяснял если спрашивали, но становясь рядом никто, никогда не мог сравняться с ним. Он каждое движение, каждый поворот обдумал перед тем как заснуть. Он, если не гений то точно из первого ряда, и он знает это и требует к себе должного отношения. Кешка во время посевной, по забывчивости не привёз ему запчасть и не найдя ничего лучшего, сослался на отсутствие на складе. Иванович, привёл его к телефону, позвонил, по памяти продиктовал номер детали и потребовал доставить до конца дня.

Его резкости, ухмылки, подтолкнули и Кешку встать на сторону большинства: рвач, хоть зубы обламывай своё возьмёт, ни с кем не считается, у него каждый враг. После случая раскрытого обмана и Иванович заподозрил в Енокентие противника.

Готовились к уборочной. Иванович ремонтировал комбайн. Мовригин настраивал новый. Они в один день начали работу, в один и закончили. В день получки, расписавшись за сумму вполовину от полученной передовиком, Иванович не выдержал, попытался успокоить себя «чекушкой», но потерял контроль.

Кешка стоял у склада, когда он обезумев от злости, схватил вилы и с криком «Вот ты где. Я тебя сейчас насажу» двинулся в его сторону. Кешу спасло время ремонта. Гараж был полон и механизаторы отстояли заведующего. Прибывший участковый составил протокол, отвёз дебошира на ночь в КПЗ.

Для Кешки нужны были основания в начислении. Он не допустил бы подобной ошибки в отношении Ивановича, но когда сдал наряды подошёл передовик: он ознакомился с начислениями и не нашёл части сделанного. Кешке пришлось писать дополнительный наряд. Мовригин утверждал, что потратил много времени и Кешка, будучи в хорошем настроении, написал сколько просили. На дописанное «сколько просили», требовалось обоснование, требовалось к утренней планёрке. К этому времени, он знал куда и по какому вопросу обращаться. В Сельхозтехнике, в бухгалтерии, расчётчица подсказала выход из ситуации.

На планёрке, в присутствии членов правления, выпущенного Ивановича, Кешка стоял с нормами настройки новой техники. Нормы перекрывали его начисление. Он, оправдался. Вскоре, ему предложили вступить в партию.

Десятка, выписанная на подотчёт Ивановичу при Кешкином вступлении в должность, являлась обыденным явлением, являлась частью установившихся правил ведения хозяйства. Специалисты хозяйств старались поддерживать особые отношения с поставщиками, обычно выстраивая их через винный отдел. Проще, достать из-за пазухи и получить ГСМ, запчасти, чем добиваться приёма к директору, к районным управителям да и ходоков не любят – руки жмут способным самостоятельно решать вопросы.