Неожиданно что-то в восприятии мира Лизой изменилось; она с ужасом поняла, что перестала видеть собственную еду. «Неужели всё настолько плохо? Я так захмелела, что у меня темнеет в глазах, и я вот-вот с громким храпом упаду за стол?». Но дело было отнюдь не в девочке – слуги прокрались за спинами приглашённых и потушили оставшиеся свечи. С разных сторон послышались не на шутку перепуганные ахи и охи, даже словно бы болезненные стоны, и средняя Заболоцкая уже готова была поддаться общей панике, но сильно вздрогнула от внезапного тёплого прикосновения к своей руке чужих пальцев сзади.

– Не бойся, – очень тихо прошептал знакомый голос, и Елизавета, без труда узнав его, успокоилась, – это только часть представления.

– Хозяин у тебя, конечно, юморист, – неодобрительно прошипела девушка, но ей уже никто не ответил.

– А? Что? – боязливо зашевелился едва различимый силуэт матери. – С тобой всё хорошо? Ты с кем-то говорила?

– Нет… – Лизавета увлеклась тщетным разглядыванием высоких гибких теней, что абсолютно незамеченными проплыли мимо девочки.

– Папа, – блондинка дёрнула за рукав отца, также пребывающего в крайнем замешательстве.

Никто из гостей не решился встать из-за своего места, что очень нелогично, существуй реальная опасность.

– Папа, кто это? – и она указала пальцем в сторону застывших, словно изваяния, фигур.

– Где? – Николай сощурился.

Пых! И снова несколько огней озарили помещение. Приглашённые зажмурились, привыкая к слабому свету. Четверо длинных подтянутых людей в рыжих с ромбиками трико и с разрисованными лицами стояли между столешницами, собравшись в круг и спрятав руки за спину. «Артисты», – как будто послышался Елизавете Санькин голос. В следующий момент один ряженый шагнул вперёд, жестом фокусника извлек скрипку и смычок, положил инструмент себе на плечо и, прижав для надёжности подбородком, заиграл. Полилась тягучая ленивая музыка, ассоциирующаяся с заклинателями змей и востоком. Следующий человек, вышедший из круга, достал железный обруч и начал подтанцовывать – гимнаст. Третий, обходя товарищей по кругу, стал аккомпанировать первому, легонько постукивая по небольшому барабану, подвешенном у живота. Это убаюкивало, успокаивало так стремительно, что гости, минуту назад в высшей степени напряжённые, затихли, откинулись на жёсткие спинки. И совершили большую ошибку. Последний выступающий, о котором все позабыли, подпрыгнул на полтора метра вверх, одной рукой схватил гигантский факел, другой плеснул что-то на самый его просмоленный верх, дунул со всей мочи…

– АХ!!!!!! – пронеслось по всему залу вместе с гигантским перекатывающимся огненным шаром, привязанным тонкой ниточкой к свече в руках артиста.

Когда пламя беснующимся на цепи зверем наскакивало на кого-то из гостей, лишь обдавая его жаром, дворянин с широко распахнутыми завороженными глазами вскрикивал, откидывался назад, падал со стула, под общее одобрение поднимался и долго оставался под впечатлением. У Елизаветы, одной из первых испытавших такое, всё действие алкоголя мгновенно сошло на нет. Она пару раз моргнула и громко захлопала в ладоши. А спустя несколько минут, только бедные гости немного привыкли к представлению, как Олежик решил доконать их. Он с возмущённым видом вышел на импровизированную арену и стал отчитывать актёров и акробатов за то, что те работают совершенно непрофессионально и спустя рукава. Люди вокруг защищали оскорблённых выступающих.

– Старик, наверное, просто с настойкой переборщил, с кем не бывает, – услышала Лиза краем уха.

– И это называется повелитель огня! – дебоширил хозяин особняка. Ни жены его, ни сына, нигде поблизости не наблюдалось. «Могли бы, между прочим, выйти, успокоить, отвести в спальню, неужели им тоже нравится смотреть, как он позорится?» – осуждающе нахмурилась девушка.