– превращение знаковых региональных событий в общероссийские. Самый яркий пример этого – долгое празднование всей страной 300-летия Петербурга и одновременно с этим оставшимися сугубо местными более «солидные» юбилеи Костромы или Углича;

– обеспечение внимания со стороны центральных СМИ к всероссийским и международным культурным акциям, проходящим за пределами столиц;

– переосмысление опыта советского периода организации всероссийского художественного процесса и культурной жизни, когда значительные всероссийские художественные выставки, театральные смотры и т.п. становились итогом зональных (региональных) выставок и смотров, охватывающих всю страну.

После «парада суверенитетов» 90-х годов ХХ века главной задачей государственного строительства Российской Федерации стала борьба за сохранение единства страны. В изменившихся условиях настороженное отношение к себе начало вызывать не только все происходящее в национальных республиках (взять хотя бы вопрос перевода татарского алфавита на латиницу), но и более широкий процесс «регионализации России» в целом.

В стремлении российских регионов (среди них – Поволожья, Урала, Сибири, Дальнего Востока) к большей самостоятельности, активной защите своих прав и интересов центральная власть стала склонна видеть прежде всего подпитку центробежных тенденций, едва ли не угрозу сепаратизма. Другое дело, что сохранение единства и целостности страны федеральным центром понималось прежде всего как возвращение своего безусловного влияния через усиление «вертикали власти», повышение «управляемости» регионами, установление «жесткого» федерализма.

Но проблема единства страны не может рассматриваться только в политико-правовом контексте (обеспечения территориальной целостности, незыблемости государственных границ, поиска форм административно-территориального устройства). В анализе целостности больших социальных образований принципиальное значение имеют вопросы, относящиеся к символическому плану бытия, касающиеся форм презентации и самопрезентации целого, особенностей отражения его образа и образа составляющих его частей в общественном сознании. Целостность страны – это одновременно и феномен духовного единства, самоидентичности социального целого и самотождественности личности.

Очевидно, что в таком контексте вопрос о единстве России не сводим к роли столицы как олицетворению центральной власти, но должен быть отнесен к организации всего внутрироссийского пространства. Однако на практике, образ столичной Москвы, монопольно определяющей стратегию развития страны, обладающей неоспоримым правом на любую инициативу, превратился в центральную и едва ли не единственную четко обозначенную деталь внутрироссийского пространства. В качестве партнера по диалогу Москва признает только Санкт-Петербург – город, объявленный «культурной столицей» России (создание петербургской мифологии в новом российском сознании служит знаком усилий сегодняшней России представить себя европейским государством).

Образы же всех прочих российских регионов в центральных СМИ и массовом сознании связываются большей частью с представлением об источнике постоянных проблем (перебоях с теплоснабжением зимой, задолженностях по выплате зарплаты, забастовках). В возникшей ситуации самодовлеющие образы двух столиц лишь подчеркивают возникшую символическую размытость, неструктурированность внутреннего пространства страны в целом и неопределенность роли в ней каждого из регионов в отдельности. Представление обо всей стране свелось к схеме: столица – провинция, Москва – безликие регионы.