Во-вторых, мир глубоко погрязнет в долгах и, вероятно, эта ситуация будет сохраняться десятилетиями. Это сократит финансовую помощь самым бедным. Пока правительства, компании и потребители будут пытаться восстановить балансы своих счетов, выплатить проценты и заработать на то, чтобы расплатиться с долгами, у них будет мало возможности и желания заниматься чем-либо, кроме самых неотложных задач. Такие проекты, как финансовая помощь со стороны развитых стран развивающимся для борьбы с изменением климата, скорее всего, будут сняты с повестки дня и заменены более насущными задачами. Это будет не очень щедрый мир.

В-третьих, глобальные потоки капитала, товаров и высокотехнологичного предпринимательства, которые так и не оправились полностью после финансового кризиса 2008–2009 годов, станут более слабыми, чем они были накануне пандемии. Нормой будут тарифные барьеры и протекционизм, поскольку правительства будут стремиться защитить свою промышленность и сохранить занятость. Трансграничные инвестиции сократятся. Глобальные инвестиции в «чистую энергию» могут быть снижены, а амбициозные цели в области «углеродно нейтральной экономики» отложены. В Азии, в той мере, в какой вопрос чистой энергии вообще останется на повестке дня, он будет в большей степени связан с загрязнением, то есть проблема будет заключаться в здоровье населения, а не в сокращении выбросов парниковых газов.

Эти три особенности будут относиться и к России. Россия никогда не была так полно интегрирована в глобализированную экономику, как другие крупные державы. Только в последнее десятилетие Россия была полностью подключена к интернету, и то в первую очередь в Москве и Санкт-Петербурге. Ее участие в мировых финансовых потоках оставалось ограниченным даже до финансового кризиса 2008–2009 годов, а чистое движение капитала имело место из страны, а не внутрь. Россия была второстепенным участником глобального аутсорсинга – например, в том, что касается кол-центров и центров обработки данных, – и у нее не было большого излишка дешевой рабочей силы, на который можно было бы опираться в международном разделении труда. Ее сравнительное преимущество в международной торговле заключалось в основном в экспорте сырья. В «деглобализирующемся» мире эти особенности, вероятно, станут еще более выраженными.

Тем не менее будущее развитие пандемии и ее долгосрочные последствия настолько неопределенны, что едва ли здесь возможно что-то большее, чем домыслы. По этой причине в оставшейся части этой книги я буду в основном игнорировать COVID-19. Пандемии приходят и уходят, а изменение климата будет оставаться неуклонно растущей силой. Этому и посвящена книга.

В центре этой книги находится концепция «энергетического перехода». После более чем столетия исследований, споров и все более тщательного моделирования основная причина изменения климата к настоящему времени совершенно ясна. Ученые-климатологи практически единодушны в том, что изменение климата вызвано парниковым эффектом, возникающим в результате антропогенных выбросов CO_>2 и метана, основным источником которых является сжигание ископаемого топлива – нефти, газа и угля[7]. Таким образом, в широкой исторической перспективе послание совершенно недвусмысленно: изменение климата означает приближающийся конец ископаемого топлива как основы нашей цивилизации. Этот конец не наступит ни при нынешнем поколении, ни при следующем. Мы находимся в самом начале начала этого процесса. Но эра ископаемого топлива уже на закате.