Соответственно, военные и моральные факторы скорейшего наступления русских войск вглубь Германии определялись следующим образом: «Каждый день ускорения имеет для наших союзников громадное значение ввиду их впечатлительности и опасения, что им одним придется долгое время вынести всю тяжесть войны… Вы не можете вообразить, какое впечатление произведет у нас (французов. – А. О.) известие, что русская армия перешла в наступление».[17]

Принятый русским Генеральным штабом план одновременного наступления против Австро-Венгрии и Германии, казалось бы, отвечал задачам нанесения решительного поражения австро-венгерским армиям и оказания быстрой и эффективной помощи Франции путем наступления в Восточной Пруссии. Но он наталкивался на непреодолимые трудности, главной из которых была недостаточность сил русской армии на начальном этапе войны. Огромный фронт, постепенность подвоза сосредотачиваемых войск при маневренных боевых действиях накладывали значительный отпечаток на первые операции русской армии. Именно недостаточность сил и недоотмобилизованность русских войск привели к поражению в Восточной Пруссии и более скромному, чем планировалось, результату в Галицийской битве.

Так, против русских войск Северо-Западного фронта, насчитывавших на бумаге 30 дивизий (реально – на треть меньше), ожидалось 16–25 германских дивизий. Фактически 16 немецких дивизий, равнявшихся по своей огневой мощи 20–22 русским и опиравшихся на выгодные оборонительные рубежи Восточной Пруссии, могли легко противодействовать наступлению 22–24 русских дивизий. На главном (Австрийском) фронте против 44–47 австро-германских дивизий могло быть выставлено максимально до 42,5 русских дивизий, к тому же с более поздними сроками готовности. При данной расстановке сил трудно было ожидать решающего успеха на обоих операционных направлениях. Но союзнический долг обязывал действовать активно.

Перед войной русская армия представлялась англо-французским союзникам неисчерпаемым резервуаром людских ресурсов, а ее натиск ассоциировался с паровым катком. Отсюда и одно из ведущих мест России в Антанте, по сути дела – важнейшего звена триумвирата Франции, России и Великобритании. Политическое и военное давление союзников на Россию осуществлялось в течение всей войны, но особенно сильно в августе 1914 г., в период обострения кризиса на англо-французском Западном фронте за всю войну. Именно интересы союзников накладывали наибольший отпечаток на все русское оперативное планирование и ход боевых действий.

Три года русская армия оттягивала на себя значительные силы противника и, как только он предпринимал серьезные действия на западе, приходила на помощь союзникам. Это дало возможность Англии и Франции мобилизовать все свои ресурсы, а США развернуть производство, мощную армию и всесторонне подготовиться для вступления в войну. Без присутствия в Антанте России была немыслима сама возможность противоборства Франции и Англии с Германией на Европейском континенте.

Все вышесказанное позволяет сделать вывод, что Россия была ключевым участником Антанты как на момент начала войны, так и в ее ходе. Ожидания союзников, а также указанный ниже вклад России в общую победу – ярчайшее тому доказательство.

Да не забудется никогда, что энергия и исключительная жертвенность, с которой Россия выполнила свое наступление, спасла союзников осенью 1914 года.[18]

Оперативное планирование сторон прошло под сильнейшим давлением плана Шлиффена для германского блока и плана Фишера для Антанты. Российское планирование (планы «А» и «Г»), австро-венгерский план «Р» и французский «План 17» в своей основе отражали это обстоятельство.