Может быть, наиболее ярко национальное чувство проявится в ходе сопутствовавшего Восточному Рейнского кризиса – резкого обострения франко-немецких отношений.

На Венском конгрессе державы-победительницы не пошли на применение принципа легитимизма по отношению к германским землям. По сути, был сохранен порядок вещей, созданный Наполеоном I под новым названием – Германский союз, находившийся под контролем Австрии и Пруссии. Французские либералы осудили эти решения, восстанавливавшие на Рейне систему, существовавшую к 1792 г., и оценивали решения Венского конгресса как угрожающие национальной безопасности Франции в будущем. По их мнению, главная задача французской внешней политики заключалась в возвращении Франции левого берега Рейна в качестве ее естественной границы и лучшей гарантии национальной безопасности страны. Как следствие, все усилия французской дипломатии должны были быть направлены на проведение и поддержку политических действий и движений, способных привести к упразднению системы, установленной Венским конгрессом. В этом отношении все группы французской оппозиции – от умеренных либералов до радикальных республиканцев и карбонариев – в годы Реставрации проявили единодушие.

В годы Восточного кризиса и изоляции Франции на международной арене в стране развернулось широкое движение за возвращение Франции левого берега Рейна, поддерживаемое даже окружением Луи-Филиппа. Левая газета «La Réforme» привела на своих страницах высказывание сына Луи-Филиппа, герцога Орлеанского, который на тот момент будто бы заявил: «Я лучше умру на берегах Рейна, чем в сточной канаве в Париже» [15]. Правда, ровно год спустя, вследствие трагического инцидента, он погиб буквально в парижской канаве…

Во французском обществе в то время были широко распространены иллюзии, что в тот момент, когда французские войска окажутся на Рейне, германское население встретит их с симпатией и надеждой как освободителей от деспотизма. Как справедливо отмечал французский исследователь Жак Дроз, французская общественность была твердо уверена, что «достаточно одного выстрела французской пушки, чтобы жители прирейнских городов поднялись против прусского господства» [17, p. 110]. Во Франции был живуч миф о приверженности немцев к Франции как к стране, являвшейся символом свободы и равенства всех людей. Антифранцузские заявления немецких газет расценивались как происки агентов Меттерниха; во Франции полагали, что эти сообщения не имели ничего общего с истинными настроениями германского общества. Однако именно Рейнский кризис показал, что надежды французов на привлекательность французской модели для германских государств и их стремление к союзу с Францией не были обоснованными.