С этой целью на Галицком сейме 1890 г. было принято второе издание Брестской и Люблинской унии в миниатюре. Но еще до этого события в 1882 г. началось активное проникновение в униатские базилианские монастыри иезуитов, которые проводили коренное реформирование не только монастырской жизни, но и работы духовных семинарий [13, с. 176]. Из последних стали изгоняться русские воспитанники-кандидаты, начали преследоваться священники-русофилы – приверженцы канонического грекокатолицизма, предполагающего, соответственно, выдержанную византийскую обрядовость. Подобные изменения привели к тому, что практически все ниши базилианского ордена, основной клерикальной силы грекокатолицизма, были заняты украинофилами, которые с проповеднической кафедры побуждали народные непросвещенные массы к борьбе со «схизмой» и «москалями» [13, с. 177]. В итоге, после Галицкого сейма 1890 г. украинофилы во главе с депутатом Романчуком провозгласили не только преданность Австрии, но и принципиальное подчинение Риму. Окончательно же украинскую партию (за исключением радикалов5) поставил на службу грекокатолицизма Львовский митрополит Сильвестр (Сембратович) [13, с. 176].

Итак, ослабление центральной власти в Австро-Венгрии после 1867 г. и значительный политический и экономический вес польского населения Галиции, заинтересованного в воссоздании национального государства, вывели поляков на место главной светской основы грекокатолицизма. Причем польская интеллигенция и аристократия, представлявшие в условиях Австро-Венгрии лишь локальную социальную группу, поддерживались Веной как перспективный источник власти. Однако полякам Галиции предстояло склонить на свою сторону значительное по численности сельское население, ориентированное в своем самосознании на Россию, вследствие чего греко-католическая церковь, путем постановки ее на службу польским интересам, была использована как инструмент антирусской пропаганды. Так, в конце ХIХ в. в Галиции повторилась ситуация рубежа XVI–XVII вв., когда греко-католицизм был использован для консолидации населения во имя польских национальных интересов.

Надо сказать, что такая политика не принесла желаемых результатов, о чем свидетельствует массовость и активность перехода в православие, координировавшегося епископом Житомирским и Волынским Евлогием (Георгиевским), мирян-униатов Восточной Галиции, занятой в 1914 г. российскими войсками. Это не относилось к грекокатолическому духовенству [2, с. 28–29], представлявшему собой отчужденную от интересов паствы структуру.

Итак, можно сделать общий вывод о том, что грекокатолицизм – это действительно один из компонентов украинского национализма, который, однако, с конца XIX в. выступает лишь средством пропаганды украинофильства. Причем антирусская позиция грекокатолицизма проявляет себя лишь в моменты активизации польских национальных интересов. Если создаются условия, при которых грекокатолицизм может опираться на идеологически нейтральную централизованную светскую власть, как это было в Галиции 1772–1880-х годов, то он, по сути, перестает чем-либо отличаться от православия, лишь формально признавая клерикальный суверенитет Папы Римского. Таким образом, грекокатолицизм – это генерированное Польшей средство в ее геополитической борьбе с Россией за контроль над западнорусскими областями. К использованию и поддержанию этого средства в работоспособном состоянии во второй половине ХIХ в. подключилась Австрия, геополитические интересы которой переместились на Балканы, где вступили в столкновение с российскими [14, c. 609]. В том числе, именно поэтому Габсбурги, заручившиеся обещаниями польских националистов об их месте во вновь образованной Польше, начали диалог на основе австрославизма с поляками, активно использовавшими грекокатолицизм в своих целях.