Из последующих событий необходимо отметить присоединение к антиуниатскому движению с 1610 г. казачества [6, с. 16], при поддержке которого православная Киевская митрополия была восстановлена в 1620 г. и легализована в 1632 г. [5, с. 173]. Тем не менее проблема положения православия в Речи Посполитой осталась и в итоге выразилась в обострении диссидентского вопроса, который послужил ключевым предлогом для участия Российской империи в разделах Польши [1, с. 38]. И хотя в 1772–1795 гг. России достались территории с тотальным распространением грекокатолицизма, возвращение в православие большей части населения в дальнейшем происходило достаточно легко, о чем свидетельствуют результаты миссии Садковского 1794 г. и Полоцкого Собора 1839 г.

Таким образом, даже догматическая сторона оформления грекокатолицизма говорит о его близости православию. Прежде всего это следует из упоминания в «артикулах» приверженности православным догматам. Назначенные Короной епископы, ставшие апологетами унии, в целом, стремились лишь к получению опоры в виде крепкого суверенитета, с целью ограничения влияния на них светских локальных социальных групп (магнатов и братств). В итоге, грекокатолическая церковь попала под клерикальный суверенитет Святого Престола и, как следствие, могла рассчитывать на активную поддержку Короны. Однако само положение епископов-униатов, подстрекавшее их к поиску покровителя, – это результат политической провокации Короны, предприимчиво пользовавшейся правом выбора и утверждения западнорусских архиереев. Индуцированные ею конфессиональные преобразования позволили Короне не только ослабить потенциально враждебное население западнорусских земель, но и усилить политическую консолидацию своих воеводств, опиравшуюся, в том числе, на подчинение епископств Святому Престолу. При этом сплочение населения на основе веры грекокатолицизм продолжал приводить в исполнение, благодаря сохранению византийской обрядовости. С учетом фактов массового возвращения в православие в XVIII–XIX вв., рассмотренный аспект говорит о Брестской унии как об искусственном, политически инициированном событии, давшем церковь, старую по форме и лишь слегка измененную по содержанию.

Ситуация для грекокатолицизма изменилась в 1772 г. с оккупацией Габсбургами Галиции. В 1781 г. император Иосиф II издал «Патент о толерантности», провозглашавший равенство всех конфессий в пределах наследных владений Габсбургов, но вместе с тем урезавший права и привилегии римско-католической церкви [14, c. 248–249]. Подобные изменения привели к переформатированию суверенитета, выступавшего основой для грекокатолицизма, сохранившего влияние в Галиции: отныне униаты в большей степени опирались на стремившуюся к централизации власть императора. Наряду с политикой абсолютизма Венского двора в 1790–1867 гг. такие условия давали возможность грекокатолицизму функционировать автономно, на деле реализуя православный обряд и православную пропаганду.

Однако после революционных событий 1848–1849 гг. и поражения в австро-прусской войне 1866 г. центральная власть в Вене все больше теряла свои позиции, что привело к преобразованию Австрийской империи в дуалистическую монархию и принятию в 1867 г. Конституции Цислейтании (Австрии). В последней была зафиксирована идея национального равноправия, выразившаяся, в том числе, в формировании действовавшего на постоянной основе многонационального общеавстрийского парламента [14, c. 612]. Автономность провинций была расширена, однако наиболее существенными атрибутами автономии обладала лишь Галиция из-за стремления Вены заполучить расположение крупной польской аристократии и шляхты [14, c. 612–613]. Нельзя забывать, что Галиция представляла собой значительную по территории не немецкую окраину Цислейтании, что подстрекало австрийцев сделать из поляков твердых приверженцев доктрины австрославизма [14, c. 264]. Таким образом, Галиция начала становиться одним из главных центров польского национализма, и к концу 1880-х годов «польские политики уверили Вену, что рано или поздно можно будет воссоздать Польшу <…> в прежних исторических границах, но во главе с Габсбургами. Для проведения в жизнь этой затеи надо было подготовить почву, прежде всего в галицко-русском обществе» [цит. по: 13, с. 176], составлявшем основу сельской местности Галиции, остававшейся к концу ХIХ в. чисто аграрной провинцией [14, c. 620].