Можно выделять те или иные хронологические отрезки в развитии процессов, порожденных либеральной моделью, но ничего принципиально нового это не выявит. Никаких качественных этапов за прошедшие 20 лет выделить нельзя, даже не было сколько-нибудь существенной модификации созданной модели, ее функционирование и развитие происходило очень последовательно и органично. «Президенту Путину как наследнику Ельцина осталось лишь внести завершающие штрихи в государственное строительство, – справедливо замечает А. Панкин, – в результате которого сложилась конструкция безальтернативной власти, вполне самодостаточная система, не имеющая внутренних стимулов для эволюции» [15, с. 5]. При Ельцине партия бюрократии организационно и политически еще не успела окончательно оформиться, но именно в результате реформ высшая бюрократия получила в свои руки и власть, и национальную собственность. И можно не сомневаться, эту модель нынешняя правящая российская номенклатура будет стремиться использовать для себя с максимальным эффектом столь долго, сколько позволят запасы российских недр. В порядке информации: стоимость разведанных полезных ископаемых на территории нашей страны оценивается в 35 трлн. долл., а прогнозируемых запасов – в 140 трлн. долл. [17, с. 14].

Разумеется, любой процесс развивается во времени. И в советский период менялись руководители – Хрущёв, Брежнев, Андропов, Черненко как личности во многом противоположны друг другу (никак не меньше, чем Ельцин и Путин). Поэтому в СССР менялись стиль управления, кадры бюрократии, общественная атмосфера, идеологические акценты, партийная этика, тональность отношений с внешней средой и прочие элементы надстройки. Но это были частные проявления родовой основы – «социалистической системы». Воспроизводящий ее политэкономический механизм, созданный отцами-основателями СССР, оставался неизменным. Устойчивость его можно оценить объективным критерием: ростом власти государственного аппарата над населением. С первых дней советской власти бюрократический слой в обществе постоянно увеличивался. Только так можно смягчать противоречие между созидательным ресурсом общества и антисозидательной деятельностью власти и гарантировать незыблемость власти. На это еще в 1964 г. обратил внимание Герберт Маркузе, который подчеркнул, что «конфликт между производственным потенциалом общества и его деструктивным использованием неизбежно ведет к усилению власти государственного аппарата над населением» [12, с. 45–46]. Сейчас Россия движется по траектории, начертанной российскими реформаторами в 1990-х годах.

Идеологическая задача представителей нынешней власти – противопоставить себя реформаторам, показать, что они ничего общего не имеют с тем, что творилось в 1990-х. Поэтому нынешняя официальная российская пропаганда никогда не акцентирует внимание на причинно-следственной связи 1990-х и 2000-х годов, а наоборот, старательно избегает темы преемственности. Недавно в связи с 80-летним юбилеем Б. Ельцина на стремление противопоставить «криминальные 90-е» и «гламурные нулевые» отметили многие аналитики. Показательно, что преемственность между нулевыми и 90-ми годами еще раз подчеркнул даже один из лидеров правой оппозиции В. Рыжков: «Капитализм, с большими элементами госкапитализма, огромной концентрацией собственности в очень немногих руках, появился именно в девяностых и благополучно дожил до наших дней. Фридман, Потанин, Лисин, Абрамович, Дерипаска, Авен, Вексельберг, Алекперов – эти люди по-прежнему остаются. В тех же девяностых обозначилась и подчиненная роль парламента и судов в России»