Еще один пример, совсем миниатюрный, который, однако, показывает, что концепция так или иначе работает. Так, Чехия была готова пойти навстречу США и разместить у себя радиолокационную станцию ПРО. Население окрестностей, где должна была состояться установка оборудования, протестовало в этой связи, не желая оказаться жертвой непредвиденных обстоятельств. То же самое можно сказать о поляках, проживающих в местности, где американцы были намерены установить свои противоракеты. Нетрудно представить, каким мощным фактором в пользу примирения может стать антивоенное движение в заокеанской державе, и особенно в тех ее центрах, которым – заранее известно – уготована незавидная судьба.

По всей вероятности, для России пришло время задуматься о практической целесообразности концепции неполного возмездия. Это нелегкое решение, ибо его трудно совместить с привычным нам мышлением. Упоминавшаяся военная доктрина РФ в одном месте почти соприкасается с изложенной нами позицией. Так, в пункте 8 говорится: «В современных условиях Российская Федерация исходит из необходимости обеспечить нанесение заданного ущерба любому агрессору (государству или коалиции государств) в любых условиях». Вопрос состоит в том, что понимать под заданным ущербом – нулевое уничтожение агрессора или какой-то другой вариант?

Экономия на гонке вооружений может успешно сочетаться с другим направлением – расширением зарубежной нефте– и газопроводной системы, которая приносит осязаемые экономические выгоды, но сильно беспокоит Запад. Дoля России в газовом импорте 27 стран составляет 42 %, причем для кого-то наша страна является единственным или почти единственным поставщиком: Словакия – 100 %, Финляндия – 100, Болгария – 100, Литва – 100, Латвия – 100, Эстония – 100, Румыния – 94, Австрия – 82, Греция – 81 %. Оценивая общий курс нынешнего российского руководства, английский журнал «Экономист» считает, что оно намерено переписать окончание «холодной войны». Если Запад видит в российских поставках нефти и газа угрозу для себя, а компанию «Газпром» называет новым стратегическим оружием, то это его дело. Имея Россию в виду, Польша выступила, как мы помним, с предложением создать своего рода «энергетическое НАТО» с возможным применением силовых мер воздействия. Создание международной нефтегазовой инфраструктуры стоит дорого, но в условиях мировой непредсказуемости эти инвестиции можно рассматривать как специфические оборонные затраты, а специфика выражается в том, что они приносят реальную прибыль. Конечно, расширение этого сектора внешней экономики должно быть ограничено разумными рамками. Создавать угрозу для Запада (воспользуемся его терминологией), да за это еще получать оплату – разве не рациональная политика?

Возможно кто-то спросит: почему для России априори устанавливается военное неравноправие и допускается, что Запад (США) может раскассировать Россию, а Россия его нет? Тогда придется, наподобие сказки про белого бычка, повторять аргументы сначала, выделив сердцевину: Россия экономически надорвется на высокотехнологичной милитаризации и вследствие производительной слабости, депопуляции, падения доли русских и нерешенности национального вопроса канет в Лету. Без войны. Уберечь экономику от непозволительной перегрузки, а страну от такой незавидной доли – задача из задач, решение которой означает шанс сохранения России.

В начале февраля 2010 г. в самой крупной (по территории и численности населения) северокавказской республике – Дагестане – появился новый президент. На смену ветерану дагестанской политики Муху Алиеву пришел сорокапятилетний Магомедсалам Магомедов, представитель новой генерации политиков и управленцев, чей карьерный рост пришелся уже на постсоветский период. Кандидатура Магомедова была представлена Народному собранию Дагестана 8 февраля 2010 г., а через два дня депутаты республиканского парламента единогласно проголосовали за выдвиженца российского президента. На первый взгляд, в описанной выше процедуре нет ничего экстраординарного. Ее проходят главы всех субъектов РФ. И в Дагестане, как и в других российских регионах, местное политическое сообщество публично поддержало выбор федеральной власти. Коллизий между Центром и регионом не возникло.