Вторжение российских войск в повстанческую республику, которое стало неожиданностью для Клинтона и его помощников по российскому вопросу, заставило многих в Америке усомниться в демократии Ельцина[16]. Однако ради сохранения дружественного ельцинского режима и проводимых им реформ Клинтон был готов закрыть глаза на силовые действия «друга Бориса» и, как еще один американский автор А. Стент рассказывает, даже периодически сравнивал их с «аналогичными усилиями президента Линкольна по спасению Соединенных Штатов от распада во время Гражданской войны». Кроме того, администрация Клинтона не прекращала оказывать экономическую помощь Москве во время первой чеченской войны. Отказ от нее, а тем более от идеи санкций, был отвергнут в принципе.

Изначально больше всего команда Клинтона пыталась помешать чеченской проблеме сформировать повестку внешней политики США в отношении России или сорвать то, на чем эта политика основывалась в Москве – президентство Ельцина. В свете общероссийской темы, по мнению ряда американских аналитиков, Чечня казалась чем-то вроде «отрыжки» в процессе длительного и трудного перехода России к демократии. Только позже администрация Клинтона использует чеченскую тему для оказания давления на Ельцина, в случае, если он проявит чрезмерную независимость. В частности, это найдет свое выражение в том, как свидетельствует тот же А. Стент, что Соединенные Штаты откажутся считать чеченских сепаратистов террористами после Кремля[17].

Возвращаясь к рассмотрению хода конфликта, прежде всего, следует отметить, что после провала «новогоднего» штурма Грозного чеченская кампания вступила в фазу затяжного вооруженного противостояния, в котором сторонам периодически удавалось добиваться локальных успехов. Тем не менее после ряда изменений в руководстве Объединенной группировки войск (ОГВ) и увеличения ее общей численности до 70,5 тыс. чаша весов медленно, но необратимо склонилась в сторону федеральных сил. Боевикам удалось провести несколько громких диверсионно-террористических операций, но они не смогли остановить продвижение российской армии. 20 февраля 1995 года боевые подразделения сепаратистов начали покидать столицу Чечни, заблокированную ОГВ. Были освобождены крупнейшие населенные пункты на востоке республики – Гудермес, Шали, Аргун. На западе Чечни было освобождено село Самашки, трагедия в котором получила широкий резонанс и неоднозначные интерпретации в российском обществе.

В общей сложности к лету 1995 года российская армия оккупировала почти все равнинные районы Чечни. Наступил долгожданный поворотный момент в боевых действиях. Способность незаконных вооруженных формирований противостоять ОГВ резко упала. Боевики массово двинулись в горы, надеясь организовать там какое-то подобие организованного сопротивления. Но было ясно, что если за пределами зоны боевых действий не произойдет чего-то экстраординарного, то к следующей весне с террористами и сепаратистами будет покончено. На самом деле российская армия была на пороге победы. Задачей политиков было защитить ее от провокаций и ударов в спину. Но в тот момент ни организационно, ни даже с политической и психологической точки зрения никто в стране не был готов противостоять угрозам совершенно нового рода. Угрозы, с которыми наша страна никогда не сталкивалась за всю свою историю. Речь идет о распространении подрывных действий международных террористов на Россию. Не только население, но и власти знали о массовом применении средств международного терроризма против гражданского населения исключительно из зарубежного опыта. Соответственно, в стране не было достаточных сил для борьбы с международным терроризмом в случае, если его удары станут широкими, а не узкими.