Перед саммитом стояла дилемма: либо еще какое-то время подождать с возобновлением переговоров, несмотря на то, что вступление России в ВТО становилось свершившимся фактом, либо вернуться за стол переговоров, либо поискать промежуточное решение. Руководство России и ЕС остановилось именно на нем. По итогам встречи в верхах совместная неформальная экспертная группа получила поручение сторон провести обмен мнениями на основе предложений ЕС по проектам статей, касающихся режима движения товаров, услуг и капиталов и связанным вопросам. Она должна подготовить рекомендации, которые позволили бы Москве и Брюсселю внести коррективы в утвержденные ранее директивы на ведение переговоров, если это будет сочтено целесообразным.

Найденная развязка носит процедурный характер. Однако ее значение не стоит недооценивать. Она вновь открывает окно возможностей. Позволяет сторонам проявить максимальную гибкость. Что-то поменять. Что-то переосмыслить. Заново оценить перспективы не только сотрудничества и партнерства, но и совместного регулирования общих пространств, в данном случае экономического. Хорошо бы, если бы Москва и Брюссель этими возможностями в максимальной степени воспользовались. Тогда, может быть, им удалось бы выйти на формулирование норм прямого действия, которые бы блокировали тягу национального законодателя и исполнительной власти к принятию односторонних мер, какими бы резонами они ни обосновывались.

То, чего хотелось бы избежать благодаря принятию грамотно составленного НБС, иллюстрируют два эпизода из недавней истории отношений между Россией и ЕС, подробно обсуждавшихся на саммите. Вернее, для того чтобы они принадлежали истории, сторонам еще придется поработать. Пока они отравляют двустороннее сотрудничество. Их негативное воздействие какое-то время будет, к сожалению, непосредственно сказываться на общем климате взаимоотношений.

Пример первый. Одной из стран ЕС не удалось договориться с Газпромом о цене на природный газ, поступающий из России (читай, о снижении цены на газ). У соседей получилось, а у нее нет. Сразу же вслед за этим последовали силовые действия Европейской Комиссии по организации обысков офисов компаний, действующих на рынке ЕС и подконтрольных Газпрому, и выемки документации. Естественно, что оба события никоим образом между собой не связаны. Европейская Комиссия действовала полностью в рамках имеющихся у нее полномочий по борьбе с нарушениями свободы конкуренции, злоупотреблениями доминирующим положением и т. д. Тем не менее.

На встрече в верхах руководство ЕС и члены Европейской Комиссии поспешили разъяснить. Мол, ничего необычного. Никакой дискриминации. И никакого умысла. Соответствующие акции были предприняты в отношении всех энергетических компаний. Газпром был затронут в той же степени, что и все остальные. В ЕС одинаково относятся что к России, что к Норвегии и Алжиру. Ни о каком селективном применении права и речи быть не может.

Все это так. Хотя, по мнению российских переговорщиков, выглядело не слишком убедительно. Однако в юридическом плане ни Газпром, ни Кремль ничего не могли противопоставить проведенной атаке на их интересы в связи с отсутствием для этого правовых оснований. А вот если бы стороны были связаны обязательствами о совместном расследовании обвинений, выдвигаемых против компаний, базирующихся на территории России и ЕС, об обмене конфиденциальной информацией и о сотрудничестве в обеспечении соблюдения совместного антитрестовского законодательства, обладающего прямым действием (!), ситуация была бы совсем другой