В ряды противников галломании в литературе и в жизни становятся старый поэт Г.Р. Державин и адмирал А.С. Шишков, которые в 1811 г. создают общество «Беседа любителей русского слова». Общество ставило своей целью борьбу с засорением русского языка иностранными словами и неологизмами. В «Рассуждении о любви к отечеству» Шишков призывал бороться с идейным влиянием Запада, с теми «развратными нравами, которым новейшие философы обучили род человеческий, и которых пагубные плоды, после столикого пролития крови, поныне еще во Франции гнездятся». Баснописец И.А. Крылов обличал галломанию в своих комедиях «Модная лавка» и «Урок дочкам»^>70.

В хор антифранцузских обличений ворвался и резкий, крикливый голос гр. Ф.В. Ростопчина, будущего московского главнокомандующего, который в своем сочинении «Мысли вслух на Красном крыльце» (1807 г.), написанном свойственным ему псевдонародным жаргоном и переполненном балаганными остротами, поносил французов и «французоманию»^>71.

В журналистике консервативное национально-патриотическое и антифранцузское направление было представлено журналами «Русский Вестник» и «Сын Отечества». «Русский Вестник» (основанный С.Н. Глинкой в 1808 г.) уделял большое внимание русской (идеализированной) старине, возвеличивал русскую мощь и русскую самобытность и боролся против французского воспитания и французского влияния вообще. «Сын Отечества», который во время войны в 1812 г. начал издавать Н.И. Греч на пособие правительства, был боевым патриотически-шови-нистическим органом и вел резкую агитацию против Наполеона, Франции и французской философии. «XVIII век, – утверждал журнал, – столь неправильно названный веком просвещения, покрыл вселенную мраком ложной философии».

Однако французское влияние в России оказалось весьма живучим, и даже Отечественная война не смогла его уничтожить. Приехавший в Москву в 1814 г. Ф.Ф. Вигель нашел все общество снова говорящим по-французски: «В городе, который нашествие французов недавно обратило в пепел, все говорили языком их». Нападки Чацкого в комедии Грибоедова «Горе от ума» на галломанию показывают, что последняя была жива в московском обществе и в 20-х гг. XIX в. В своеобразной форме французское влияние проявилось и в движении декабристов.

После неудачи декабрьского восстания и крушения надежд на преобразования «по французским образцам» верхушка русского общества подпадает под влияние немецкой идеалистической философии. Но между Отечественной войной и декабрем 1825 г. лежала еще полоса мистически-религиозных увлечений. Причина этого частью лежала в общей религиозно-покаянной атмосфере эпохи реставрации, частью это было подражание тому направлению, которое господствовало в душе и при дворе Александра I.

В 1812 г. в Петербурге было основано Библейское общество по образцу лондонского. Во главе его стал обер-прокурор Синода кн. А.Н. Голицын. В 1814 г. оно было преобразовано в «Российское Библейское общество», ставившее своей целью печатание и распространение Библии по всей империи. Пользуясь покровительством придворных кругов и высшей иерархии, общество сначала успешно развивало свою деятельность и открыло к 1824 г. 89 отделений в провинциальных городах^>72. Оно имело христианский, но межконфессиональный характер. Консервативный церковник А.С. Шишков возмущался тем, что в библейских обществах «наши митрополиты и архиереи заседают вместе с лютеранами, католиками, Кальвинами, квакерами…».

В это время в Петербурге преуспевают в своей деятельности религиозные деятели и проповедники самого различного толка: мистики – баронесса Ю. Крюденер