Правда, теперь, после необъяснимой галлюцинации, возвратившей Стефана в прошлое, он понял, что слова, казавшиеся бессмысленным набором звуков, на самом деле были фразой на языке индейского племени семинолов.

И они значили: «Иди за ней».

Илья шел к центру Озерного, медленно и неуверенно, как будто не знал, куда и зачем идет.

Когда он выходил из дома, Оля тревожно посмотрела на него и спросила:

– Ты куда?

Естественный вопрос жене мужу. Илья вздрогнул, запахиваясь в ветровку, и постарался, чтобы она не видела его глаза. Словно он идет к какой-то фифе, о существовании которой жена не знает.

– Пойду, пройдусь, – сказал он. – В магазине ничего не надо?

Она пожала плечами.

– Нет вроде бы.

– Ладно, фруктов куплю.

Где-то в доме Данила изображал звук несущегося на скорости автомобиля. В отличие от взрослых дети живут настоящим. Наверное, мальчик помнил, что потерял своего единственного друга, но что он изменит? Не лучше ли поиграть в машинки одному, если уж нет партнера? От того, что он погорюет по Тимке, тот вряд ли придет к нему в гости.

Прошло две недели после той первой ночи, убитой на поиски пропавшего мальчика, но до сих пор не нашли даже тела. Жители поселка, усиленные кинологами и поисковой группой отдела расследований из Славянска, прочесывали лес сектор за сектором, но спустя еще пять дней стало ясно, что ребенок, скорее всего, мертв. Спустя еще трое суток поиски прекратили.

По словам егеря, в основном лес исследовали, хотя на такой обширной территории заглянуть под каждый куст нереально физически. Те, кто участвовал в поисках, измотались. Кроме того, каждого из них ждала своя жизнь, работа и дом.

Виктор все еще блуждал по лесу до самых сумерек. Сначала Илья порывался его удержать, но, убедившись, что сосед все-таки возвращается домой на ночь, оставил эту затею. Кроме того, Виктора отправили в долгосрочный отпуск, а у Ильи работа не ждала.

В эти дни Оля большую часть времени проводила с Людой. Илью это беспокоило – все-таки жена переживает, столько дней на нервах. Как бы это не сказалось на беременности. Не меньше Илью беспокоило и то, что случилось в первую ночь поисков с Иваном – его обезумевшие глаза и особенно его странная реплика, единственная, которую Илья расслышал.

В ту ночь из-за Ивана поиски не прекратили, но количество участников убавилось на четверых. Люди понесли Ивана назад в поселок. Одним из них был доктор Левин, живший в поселке и работавший главой местной амбулатории. Уходя, он предположил, что у Ивана нервный срыв на почве переутомления. После выяснилось, что Ивана госпитализировали в психиатрическую лечебницу на окраине Славянска. Он все еще находился там, и ходили разные слухи.

Многие в поселке знали, что Иван одно время баловался наркотиками, чем-то слабеньким, но достаточным, чтобы втянуться и часто терять работу. Из-за этого и с женой разошелся. Поговаривали, что у Ивана «поехала крыша» именно из-за того, что он наглотался какой-то дряни перед тем, как его вытянули на поиски пропавшего мальчика. Это и в придачу слабое сердце, не выдержавшее ночных блужданий по сырому, мрачному лесу, сделали свое дело.

Илья согласился бы с этим, но он знал то, чего не знали другие. Он вообще сомневался, что кроме него и Назарова кто-то слышал невнятное бормотание о старухе в плаще. Да – он и Назаров. Но и Назаров не знал, что некая странная старуха в плаще, скорее всего, существовала на самом деле, и что ее видели Илья и Люда Короткевич.

И все-таки до последней ночи Илья не думал, что пойдет к капитану и все расскажет. Сегодня все изменилось. Ночью Илье снова почудились хлопки плаща, терзаемого порывами ветра. На этот раз он спал и потому не был уверен, что это не приснилось. Он ничего не слышал, когда встал с кровати и вышел из комнаты. Несмотря на это, он прошел на кухню и выглянул в окно. Даже никого не обнаружив, Илья заставил себя выйти на заднее крыльцо и пройти к калитке.