Так что одежда, выданная мне Филипповной, как раз и пригодились.

Переодевшись, я вышел в коридор.

Квартира оказалась из трех комнат, коммунальная. Справа в коридоре были две комнаты. Из одной из них выглянула женская голова и сказала мне приветливо:

– Здрасьте, – молодая, полная женщина вышла оттуда и, протянув руку, сказав, – Я Лена.

За ней вышел невысокий мужичок примерно ее роста, такой же полноватый:

– А я Пётр, – он крепко пожал мне руку.

– А Филипповна где? – я стоял посередине коридора, не зная, что мне делать дальше.

– Так у себя же, – сделала удивленный вид Лена, – Тебя же ждет.

Она указала на комнату, из которой я вышел:

– А там у нас никто не живет, потому что майор, который там жил, куда-то уехал в командировку, сейчас она закрыта. Вот Филипповна тебе там и постелила. Ты теперь там будешь жить.

Пока меня все устраивало, и я согласился с Леной:

– Хорошо.

Слева в коридоре была кухня и какой-то чуланчик. Я подумал, что там находиться туалет, но как потом оказалось, что я очень сильно ошибался, потому что там был просто чуланчик с ведром, куда можно было только пописать ночью.

Туалет для всех остальных нужд был на улице. Так что надо было по всякой нужде бежать именно туда. А он был, опять же, спрятан между сугробов и продувался со всех сторон, чтобы вонь от испражнений не тревожила посетителя и не мешала им думать о смысле жизни советской действительности.

Последней комнатой справа по коридору была комната Филипповны – большая, с высокими потолками.

На двух стенах висели ковры, на третьей еще красовался какой-то гобелен. На полу был выстлан большущий толстый ковер, а посередине комнаты стоял накрытый стол.

В левом углу комнаты стояла огромная широкая кровать, на спинках которой красовались блестящие, никелированные набалдашники. А у противоположной стены стоял диван.

Точно такой же диван был и у нас, когда мы были еще мальчишками, и мама на нем читала нам сказки. Меня это очень удивило. Надо же! И такое сохраняется.

Столько лет прошло, а диван как был, так и остался. Мне даже показалось, что это был тот же самый диван, перекочевавший из моего детства сюда, в комнату Филипповны.

Посреди комнаты стоял стол, на котором чего только не было.

Невозможно было остановить взгляд на чем-нибудь, что там стояло, потому что там была и маринованная рыба, и картошка, и икра, и соленая красная рыба, и какие-то салаты….

И все это было аккуратно накрыто красивыми полотенцами. Наверное, они были ручной работы и на Украине они бы назывались рушниками.

Видно, что хозяева, все-таки не выдержав, что гостя долго нет, сели за стол и по паре стопочек все-таки пропустили.

Мне тут же освободили место за столом и поставили передо мной огромную тарелку.

Не успев даже вымыть руки, я уже оказался за столом со стопкой в руках.

Филипповна наполнила мою тарелку картошкой с мясом.

Тут же стояли нарезанный сервелат, красная рыба, красная икра, консервированные овощи соленые помидоры и огурцы. Все это было разложено на столе, а что не помещалось, стояло на подоконнике.

Филипповна широким жестом показала мне, Лене и Петру, чтобы мы сели за стол. Мы чинно расселись. На одном краю Филипповна, на другом Лена с Петей и, спиной к окну, сел я.

Филипповна кивнула головой Петру:

– Петя. Ну, что, давай достань вон ту, холодненькую, которая там, за окошком стоит.

От такого предложения Пётр был не вправе отказаться.

Он приоткрыл окно и достал оттуда бутылку, стоящую между рамами, которая оказалась очень даже холодненькой.

Налили по стопке, и тут же выпили.

Филипповна все беспокоилась обо мне. Она постоянно накладывала в мою тарелку, то картошки, то маринованной рыбы, то сервелат, то красную икру. Со словами: