А мне до сих пор было непонятно – куда же мне надо было все-таки ехать.

Автобус ехал по очищенным улицам. Он проехал все жилые дома, выехал в какое-то безлюдное место. Справа оказались высокие стены какой-то крепости с колючей проволокой.

Меня осенило:

– Так это же, наверное, тюрьма.

Скорее всего, так оно и было.

После тюрьмы автобус еще немного попетлял и опять выехал в какое-то поле.

Я уже не на шутку обеспокоился. Не хватало мне еще одного путешествия по снегам Сероглазки. Там то, хоть светло было, а тут темень – только редкие фонари на столбах освещали наезженную дорогу.

Не выдержав обуревавших меня сомнений, я подошел к водителю автобуса:

– Вы мне не подскажете, когда мне надо будет выходить на Первомайской улице?

Водитель был занят преодолением неровностей на дороге, но все равно доброжелательно ответил:

– Да, да, да, да. Вот сейчас немного проедем, и будет тебе эта твоя Первомайская улица.

Я даже обрадовался, что мое путешествие заканчивается:

– Хорошо, спасибо – только и вырвалось у меня.

Автобус подошел к плохо освещенной остановке, на которой выглядывал только засыпанный снегом покошенный навес.

Тут водитель указал мне:

– Вот твоя остановка, – а потом, видимо, пытаясь помочь мне в моей нерешительности, спросил еще раз, – А какой дом тебе там нужен?

– Да мне дом два нужен, – я пытался вглядеться в темноту.

Водитель усмехнулся:

– А тут их всего два. Вон тот, который большой, по-моему, и есть второй дом.

Он показал назад от остановки на крышу дома, едва выглядывающую из-за сугробов, наваленных вдоль дороги.

Я поблагодарил водителя, вышел из автобуса со своим чемоданищем и побрел по узкой тропинке, проложенной кем-то вдоль сугробов к указанному дому.

Точно. Это был дом номер два – двухэтажный, желтый, с мощными стенами. Он утопал со всех сторон в снегу, только к двум подъездам были проложены узенькие тропинки.

По одной из них я вошел в подъезд, с трудом приоткрыв тяжелую дверь, нашел номер нужной квартиры, она оказалась на первом этаже, и надавил на кнопку звонка. Звонок, конечно же, не работал. Пришлось стучать.

Но только я постучал, буквально через несколько секунд дверь открылась, и на пороге появилась упитанная женщина пожилого возраста, примерно лет далеко за 50, такая же, как и описывал мне ее тесть.

Я представился:

– Я Алексей Макаров. А вы Мария Филипповна?

Она, всплеснув руками, чуть ли не заголосила:

– Да, да, я Филипповна. Ждем мы тебя, ждем, а тебя все нет и нет. Куда ты мог подеваться? Уже сердце все изболелось. Тут уже три часа все на столе стоит. Остыло, поди уже все. Давай, быстро проходи, раздевайся и будем садиться за стол. Все тебя уже заждались. Где же тебя носило? Самолет-то вон, когда уже прилетел….

Она суетилась вокруг меня, помогая перетащить чемодан и раздеться.

Увидев мои занесенные снегом ноги, она достала веник:

– На тебе веник, пойди и снег с себя стряхни, – указав на коридор.

Я вышел в подъезд, смел с себя снег, и вернулся в квартиру.

Филипповна оказалась довольно таки упитанной женщиной, одетой в торжественное платье и кутающейся в душегрейку из чёрно-бурой лисы.

Лицо у нее было такое добродушное, а в голосе было столько теплоты, что я сразу же забыл о перенесенных тяготах сегодняшней дороги.

Филипповна, увидев мои промокшие ноги, сразу же засуетилась и куда-то скрылась. Через минуту она вышла в коридор с ворохом одежды.

– Вот тебе брюки, носки, свитер и тапки. Иди в эту комнату, – она указала на дверь рядом, – Там ты будешь жить, – добавила она, – И переодевайся там. Мокрые вещи развесь по батареям.

Я прошел в указанную комнату, занес туда свой чемодан и стал переодеваться. Моя одежда, и в самом деле, была вся мокрая.