– Да, Шарин сказала мне, что, когда Энджи узнала о своей беременности, она оставила свой прежний образ жизни тусовщицы и начала заботиться о своем здоровье.

Джорджия вздохнула.

– Какая трагедия, что она погибла! К счастью для Нины, у нее есть ты.

– Я хочу дать ей все! Все, чего у меня никогда не было.

В машине воцарилось молчание.

Когда на светофоре Уил притормозил, Джорджия повернулась к нему, и у нее вырвался вопрос, который, похоже, не давал ей покоя:

– Почему ты заявил, что я твоя невеста?

Уилу хотелось рассказать ей о реальных причинах, заставивших его так поступить. Сбросить со своих плеч часть бремени прошлого. Признаться, что он не доверяет социальным работникам и боится оставить ребенка – любого ребенка – под присмотром его тетки. А все потому, что, осиротев в пять лет, Уил попал под опеку сестры своего отца, которая не любила его и взяла на воспитание только из чувства долга. Он несколько раз убегал из ее дома. Наконец она передала его в приют, где Уила пытались воспитывать социальные работники, сменяющие один другого, – кто-то относился к нему лучше, кто-то хуже, но все они, перегруженные работой, были не склонны тратить много времени на проблемного мальчишку. Все эти годы Уил был вынужден притворяться ради самозащиты. Эта маска настолько прочно приросла к его лицу, что он боялся снять ее перед Джорджией.

– Ты ведь слышала, как Шарин насмехалась надо мной, утверждая, что я не смогу присматривать за ребенком.

– Она не слишком-то поверила и в то, что я умею обращаться с детьми, – коротко рассмеялась Джорджия. – Несмотря на то что ты так разрекламировал ей мой обширный опыт в этой сфере.

– Шарин была вне себя. Мне жаль, что тебе пришлось вытерпеть ее нападки.

– Она горюет по сестре. Я не обиделась. В каком-то смысле Шарин права. Забота о чужих отпрысках сильно отличается от заботы о собственных детях, ведь ты день за днем несешь за них полную ответственность.

– Я не хотел спорить с Шарин и тем более с социальным работником, которая могла отдать ребенка под опеку в приемную семью, если бы засомневалась в моей способности исполнять родительские обязанности.

Джорджия вопросительно посмотрела на Уила.

– С чего ты это взял? Мне показалось, что Мари поддерживала нас. Любой социальный работник в первую очередь стремится не забирать ребенка из родной семьи, если есть такая возможность.

Уил расслышал в вопросе Джорджии незаданные вопросы о его детстве. Он когда-то рассказал ей о себе только то, что был усыновлен, жил с приемными родителями и их родным сыном на ферме на юго-западе штата Виктория, где они выращивали скот и пшеницу, учился в школе-интернате в Мельбурне, а после – в университете в Сиднее. Казалось бы, у него была идиллическая, привилегированная жизнь. Но он ничего не рассказывал о том, как прошло его детство между пятью и тринадцатью годами – в приемных семьях, а также в приютах и за их пределами. И не собирался откровенничать об этом ни с Джорджией, ни с кем-либо еще.

– Но ты заметила облегчение Мари, когда она услышала, что у меня есть невеста? – спросил Уил.

– Вот только у тебя ее на самом деле нет! Мари еще могла поверить в твою выдумку. Но даже Шарин что-то заподозрила, потому что на мне не было обручального кольца. Я надеюсь, этот обман не вый дет тебе боком. Или мне, если уж на то пошло.

– Как? Ведь это была лишь временная уловка. Когда я увижу Шарин снова, я просто скажу ей, что мы с тобой расстались.

– Как все просто! – с преувеличенным пренебрежением бросила Джорджия.

– Я не имел в виду нашу дружбу. Я хотел сказать…

– Знаю, что ты хотел сказать, – сухо перебила она Уила.