– И шо наш Яша будет иметь кроме их Розы?

– Фэйга, Фэйга, – отец улыбнулся. – Они дадут хорошее приданное за свою единственную дочь.

Мама улыбнулась отцу.

В сорок девять лет мама рОдила одиннадцатого по счёту сина. С учетом первых двух синовей её старшей сестры, в нашей семье росло тринадцать пацанов.

– Ну, спасибо, жена, – «отблагодарил» отец. – Шо скажешь, насчёт, попробовать ещё разок? Тибе трудно рОдить мине дочь? – возмущался он. – Вспомни, как это делают другие!

Моя мать была женчиной не из робких. Она обдала отца взглядом, разбавленным крутым кипятком, всунула ему в руки тринадцатого, визжавшего и обкаканного по уши Сеньку. Виходя из комнаты, обернулась, взглянула на отца с ухмилкой, закрывая за собой дверь, приказала:

– Корми!

– Чем? – удивился отец.

– Сиськой, чем ещё? Вспомни, как это делают другие!

Больше отец с ней не спорил, и как стало ясно в будущем, прикрыл свою «лавочку».

Мама пришла в сибя. У неё появилось личное врэмя, а у миня, их шестого по счёту сина, оно безврэменно закончилось. Мои родители миня женили.

Её звали Розой. Ничего общего с цветком в ней не было – ни вида, ни запаха.

На смотринах, при виде невэсты, я хотел умерэть. Мине было страшно подумать, шо Роза станет моей женой. Росту в ней было меньше, чем мэтр с половиной, весу – столько же сколько и росту в перэводе на килограммы. Чем её кормили, даже моя еврэйская мама, знающая обо всём на свете, не знала.

– Шоб иметь такой тухес (попу), должны бить крэпкие зубы, – сказала мать на ухо отцу, раскрывая тёплые объятия будущей невэстке.

– Как ми рады!

– А как ми рады! – звучало со всех сторон.

Рады были все, даже невэста застенчиво улыбалась, не поднимая на миня глаз, а я по-прежнему хотел умерэть.

– Не бойся, Яшка, – сказал отец, глядя на будущую невэстку, – всегда плохо не бивает. Привикнешь, поверъ отцу. Я тоже не сразу полюбил твою мать, – прошептал мине на ухо, с опаской глядя в её сторону.

Старик замолчал. Вынув из кармана жилетки кусочек хлеба, крошил его на землю, слетавшимся к его ногам воробьям.

– А что было дальше? – спросила молодая мамаша, покачивая коляску с ребёнком.

– Ах, дальше, да, да. Шо дальше? Ви помните старую Жмэринку? Еврэи, украинцы, гои жили мирно, тихо, в любви и уважении.

Рэволюции, погромы это было не про там. Вечерами жид и гой вместе пили водку, заедая кислой капустой с одной вилки. По праздникам женили своих детей, роднясь навеки. Хорошо жили. Бедно, но дружно.

– Яков Хаймович, расскажите о женитьбе! – вокруг рассказчика собралось уже несколько молодых мамаш, с интересом слушая старого портного.

– О, это совершенно удивительная история. Она была хороша, как роза!

– Вы же сказали, что она была маленькой, толстой и вам при виде её хотелось умереть, – улыбнувшись, произнесла пухленькая женщина, окинув взглядом сегодняшних слушательниц, таких же молоденьких и весёлых, как она.

– Да, абсолютно вэрно. Но ведь и я был полным адиётом. Не забивайте, шо мине не было и четырнадцати лет, а Розочке шёл тринадцатый год. В те врэмена детей рано женили.

Она не была красавицей. Я думал, зачем еврэйским девушкам ребе даёт имена, которые им не подходят? А с другой стороны, кто кроме ребе и Бога может знать какой она станет в будущем? Так вот, моя Роза была ангелом. Когда я это понЯл моё сердце успокоилось, а глаза перэстали замечать некрасивости её лица и фигуры. Для миня она стала самой красивой женчиной на свете. Даже бородавка на её нОсе мине больше не мешала циловать его.

Как и все молодожены, в наше честное врэмя, я был чист, как лист бумаги. Шо я знал о женчинах? Ни-че-го. Женатые братья миня не посвящали в тайны супружеской жизни. Я и не спрашивал. Миня это не интересовало. За неделю до свадьбы отец повёл миня к ребе, который подробно объяснил многое из того, шо я не знал и не понимал. Когда ребе рассказал мине, шо женатый мужчина, то есть я, должен сделать с Розой в пэрвую брачную ночь, миня вирвало прямо на пол. Отец и ребэ миня успокаивали, объясняя, шо жениться и родить потомство – главное дело жизни каждого мужчины, особенно если он еврэй.