– Попадись он на зоне, с него бы кишки вытащили и на шею натянули… гад! Это лысый постарался, его след, – говорил Шрам.

Дикарь вытирал кровь со лба и щёк Сергея, у него была рассечена и бровь, глаз, от удара ботинка, покраснел и заплыл. Сергей застонал от боли и открыл глаза.

– Только не говори, что тебя избили, даже своему адвокату, иначе хуже будет. До суда не доживёшь, пацан… этот зверь недавно одному пинком печень разорвал… бедняга в больничке умер и что? В земле сырой лежит, налепили бумагу с заключением, а этой гниде ничего!  – с сожалением глядя на Сергея, сказал Шрам.

– Я не стукач. Знаю, – едва шевеля разбитыми губами, ответил Сергей.

– Тряпку намочи, холодный компресс поставь на раны, – подсказал Шершень, стоя в стороне.

Кажется и он проникся к Сергею жалостью и злился от несправедливости, говоря на понятном языке.

– Ничего, сынок, терпи. Как сын Бога терпел, а? Иисус… над ним как издевались, ироды, а он их жалел, говоря, чтобы Господь их простил, говоря, что они не ведают, что творят… Удивительный был человек! – произнёс Шрам, вызвав недоумение у Сергея.

Шершень и Дикарь, кажется, уже слышали его высказывания о сыне Бога, они молча смотрели на Шрама и кивали головами.

– Значит, Вы верующий? – осторожно спросил Сергей.

Шрам задумался, кажется, такого вопроса он не ожидал и никогда не задумывался над этим.

– Есть, конечно, Высшая сила, но что это за сила? Ты знаешь? Вот и я не знаю. Про Иисуса читал, давно, вот и запомнил. Видимо, задело меня. Ладно, закрыли базар, не наша это тема. Твои внутренности как? Не болит ничего? – спросил Шрам.

– Я боксом занимаюсь… занимался, пресс держать при ударе умею, – ответил Сергей, закрывая глаза.

Пару дней Сергея не трогали, передачу всё же занесли, правда не всю…

Полина ночь не спала и с утра плохо себя чувствовала. Женщина вспоминала, как Серёженька остался сиротой, когда погибли её сын Анатолий и сноха Виктория.

– Сыночек мой… кому мешали они, такие молодые, вечно занятые наукой? И в один день их не стало. Теперь Серёжа… Господи! Помоги ему! Не оставь без милости своей. Он ещё ребёнок, столько планов строил… Дима? Ну наконец-то ты пришёл! Ну что? Передачу отнёс? Взяли? А свидание не дали? Увидеть бы его хоть одним глазком… Как он там? Что ест, что делает? Не бьют ли его… – подойдя к мужу, со слезами говорила Полина.

– Давай на кухне поговорим, Полюшка. Поесть приготовь, голоден я, – помыв руки под краном в ванной комнате и войдя на кухню, сказал Дмитрий.

Полина сумбурно готовила на стол, поставила на плиту котлеты, чтобы разогреть, нарезала хлеб и беспомощно села на стул.

– Понимаешь милая… тут такое дело… в общем, Виктор Петрович сказал, что сделает всё возможное. Но он профи своего дела, дальновидный человек, эту мясорубку с судами и липовыми обвинениями, очень хорошо знает и интуиция у него хорошая на такие дела, он сказал, чтобы мы не очень надеялись… – откусив кусочек хлеба, сказал Дмитрий.

– Что ты имеешь ввиду? Ведь Сергей не убивал и ты это сам знаешь! Дима? Что это значит? – воскликнула Полина.

Дмитрий поморщился, сжав левую грудь ладонью.

– Тебе плохо? Я сейчас! Я быстро, потерпи, дорогой! – воскликнула Полина, подбегая к аптечке на холодильнике.

Накапав в двадцать капель волокардина и долив немного воды в чашку, она протянула её мужу.

– Виктор Петрович говорит, что шансов у нашего сына мало. Полина, ты и сама знаешь, он сын Мордвинова Александра Владимировича, а он в министерстве внутренних дел не последний человек. Если не сказать, первый… – мрачно говорил Дмитрий, выпив лекарство.

– Но наш Серёжа не убивал его сына! – с отчаянием вскрикнула Полина.