Его прикосновение было лёгким, как дуновение ветерка, почти неощутимым. Но при этом одновременно ярким, острым - буквально непереносимым. Потому что все остальные органы чувств остались без пищи, и я могла получать впечатления только от осязания. Меня пробирало насквозь, до костей, до самого нутра, казалось, что мурашки бегают не по коже, а забираются в мышцы, во внутренние органы - и всё от этих еле заметных касаний.
Я чувствовала его запах - резковатый, но приятный аромат мужского парфюма - он наполнял мой нос, лёгкие, всё моё существо...
Мне и хотелось всего этого, и было страшно до дрожи. Абсолютно незнакомый, невидимый, неслышимый. Я не знаю, сколько ему лет, какую одежду он носит, о чём думает. Как я могу позволять ему прикасаться к себе? Но голова кружилась, сердце срывалось в галоп, а я была совершенно неспособна прекратить это сумасшествие... Ни руки, ни ноги не слушались голоса разума. У меня точно поехала крыша, но мне отчаянно, неотвратимо хотелось этих прикосновений...
- Скажите, - опять вспомнила я о цели нашей встречи, - а через сколько времени я получу свой роман?
- Примерно через месяц. Его напишут, отредактируют и напечатают в трёх экземплярах, чтобы вы могли подарить своим близким.
- Всего месяц! Он, наверное, будет коротким...
- Сложно написать длинный роман про такую красивую девушку.
- Спасибо, но какая связь?
- Всё слишком очевидно.
- Можно подумать, никто никогда не писал романов про красивых девушек... героям ведь могут мешать обстоятельства, а не только уродства...
Тут меня озарило:
- А вы, получается, видели меня?
- На фото.
- Мне кажется, это несправедливо. Что вы меня видели, а я вас нет.
- У нас ведь есть цель. Мы делаем всё для её достижения.
- А потом... вы могли бы прислать мне своё фото?
- Зачем?
- Просто любопытно.
- Это запрещено договором.
Он, конечно, мог бы сделать это после того, как все обязательства по отношению к заказчику будут выполнены, но я не решилась настаивать. Это выглядело бы как навязчивость и попытка "склеить" его, хотя ничего такого я, разумеется, не собиралась делать. Интересно же посмотреть, кого я кормила с ложечки! Но не хочет - не надо.
- Ладно. Что дальше? Мы всё выяснили? Я могу идти?
- Нет. Вы почти ничего не рассказали об этом мужчине. Набросайте, пожалуйста, портрет, хотя бы крупными мазками.
И тут Остапа понесло:
- Он высокий стройный брюнет, с лёгкой небритостью или бородой и тёмными глазами. Симпатичный, но не смазливый. Не люблю таких - кажется, что они все ловеласы. Он спокойный и не болтливый. Умный, много читает и хорошо разбирается в разных вопросах. Шутить умеет, но не клоун, который слова серьёзного сказать не в состоянии - всё только с иронией или сарказмом. Он честный, открытый, терпеть не может всякие интриги и подковёрные игры. Заботится о близких и помогает им решать проблемы, а не отсиживается в сторонке. Умеет ухаживать: оказывать внимание, необязательно подарками, но так, чтобы девушка понимала, что ею интересуются. Уважительно относится к пожилым людям, независимо от степени родства с ними. Любит детей, ну или, по крайней мере, хорошо к ним относится, не считает исчадиями ада и проклятьем рода человеческого. Трудолюбив и не любит безделья.
- Как подробно... спасибо. Он богат?
- Это неважно.
- Какая глупость! Как это может быть неважно?
- Я не рассматриваю мужчину как способ обогащения. Только как близкого человека. Для теплоты, нежности, близости между нами.
- Может быть, облечён властью?
- Это в ту же степь. Неважно совершенно. Я ведь объяснила.
- Простите. Звучит неправдоподобно.