– Вы поедете? – наконец спросил он.

– Да, поеду, – ответила я. – Может, вы передадите со мной письмо к вашему другу?

– Лео уже унес послание со всеми необходимыми объяснениями, – сказал Челлини, улыбнувшись. – Я знал, что вы поедете. Гелиобас ждет вас послезавтра. Он живет в отеле «Марс» на Елисейских Полях. Вы не сердитесь на меня, мадемуазель? Я не мог не знать, что вы уедете.

Я слабо улыбнулась.

– Опять проделки вашего электричества, я полагаю? Нет, не сержусь. Да и к чему бы? Большое вам спасибо, синьор, буду вам благодарна, если Гелиобас действительно меня вылечит.

– О, в этом нет никаких сомнений, – ответил Челлини. – Вы можете тешить себя этой надеждой сколько хотите, мадемуазель, потому что она не может быть обманута. Прежде чем уйти, вы же взглянете на ваш портрет, не так ли? – И, подойдя к мольберту, он снял с него покрывало.

Я была невероятно удивлена, ведь думала, что он сделал лишь наброски черт лица, тогда как на самом деле полотно было почти готово. Я смотрела на него, словно на портрет незнакомки. Это было задумчивое, печальное и жалостливое лицо, на золотистых волосах покоился венок из ландышей.

– Скоро он будет закончен, – сказал Челлини, снова закрывая мольберт. – Позировать вам больше не придется, что только к счастью, ведь вам так необходимо уехать. А теперь взглянете еще раз на «Жизнь и смерть»?

Я подняла взгляд на эту грандиозную картину, открывшуюся мне в тот день во всей своей красе.

– Лицо Ангела Жизни, – спокойно проговорил Челлини, – слабое подобие Той, которую я люблю. Вы знали, что я обручен, мадемуазель? – Я смутилась и попыталась найти ответ на этот вопрос, а он продолжал: – Не трудитесь объясняться, ведь я-то понимаю, как вы об этом узнали. Но давайте о главном. Вы покинете Канны завтра?

– Да. Утром.

– Тогда прощайте, мадемуазель. Если мы больше никогда не увидимся…

– Никогда не увидимся?! – перебила его я. – Почему? Что вы хотите сказать?

– Я имею в виду не вашу судьбу, а свою, – сказал он ласково. – Мой долг может отозвать меня отсюда раньше, чем вы вернетесь, – и наши пути разойдутся, разные обстоятельства могут воспрепятствовать встрече, так что повторяю: если мы больше никогда не увидимся, надеюсь, в воспоминаниях о нашей дружбе вы будете помнить меня как человека, которому было горько наблюдать ваши страдания и он стал для вас скромным средством достижения здоровья и счастья.

Я протянула ему руку, и мои глаза наполнились слезами. В нем чувствовались нежность и благородность и в то же время теплота и сочувствие. Мне и правда казалось, что я прощаюсь с одним из самых верных друзей, которые у меня когда-либо были.

– Надеюсь, ничто не заставит вас покинуть Канны до моего возвращения, – сказала я с искренней серьезностью. – Хочу, чтобы вы оценили мое восстановившееся здоровье.

– В этом не будет необходимости, – ответил он. – Я узнаю о вашем полном выздоровлении от Гелиобаса.

Он тепло пожал мою руку.

– Я принесла книгу, что вы мне давали. Мне хотелось бы иметь и собственный экземпляр. Можно ли ее где-нибудь достать?

– Гелиобас с удовольствием подарит вам такую же, – ответил Челлини. – Только скажите. Эта книга не продается. Ее напечатали для частного пользования. А теперь, мадемуазель, нам пора расстаться. Поздравляю вас с утешением и радостью, что ожидают вас в Париже. Не забудьте адрес – отель «Марс», Елисейские Поля. Прощайте!

Снова с теплотой пожав мне руку, он встал у двери и смотрел, как я выхожу и начинаю подниматься по лестнице, ведущей в мою комнату. Посреди ступеней я остановилась и, оглянувшись, увидела, что он все так же стоит на месте. Я улыбнулась и помахала ему рукой. В ответ он сделал то же самое, один раз, два – и, резко повернувшись, исчез в дверях.