Тот втянул голову в плечи и отодвинулся от него.

– Ку-уда? – и Берт снова влепил ему подзатыльник. – Стой рядом с папкой!

– Хватит уже. Совсем затерроризировал человека, – не выдержала я. – Он же еще ребенок! Иди сюда, Лежек, – позвала я мальчишку.

– Кто затерроризировал? Я?! – изумился Берт, разводя руками.

– Ты, ты, не отпирайся, – усмехнулась Монтана недобро. – Иди к Сашке, Лежек.

Тот подобрался ко мне с самым благодарным выражением лица и сел рядом, у стенки.

– Так, пора наказывать виновника за терроризм, – объявила Монтана.

– Только не это! – выдохнул Берт, картинно приложив ладонь к лицу.

– Нет уж. Я чур прокурор. Сашк, ты кем будешь?

– Посмотрим, – пожала плечами я. Мне еще была незнакома эта игра.

– Ты тогда судья. Твои помощники…

– Я! – вызвался Кент, предчувствуя забаву.

– Давай, – согласилась Монтана. – И Мальборо.

– Лаадно, – согласился Димка.

– Лежек – пострадавший. Красавчик мент. Берт обвиняемый. Остается Алик, – распределила Монтана. – Кем будет Алик?

– Никем, – буркнул молчавший до сих пор Алик. Он с утра был в ссоре с Монтаной.

– Свидетелем будет, – решила Алька.

Берт уселся у окошка, рядом встал Красавчик. Я сидела на лестнице, поэтому Мальборо и Кент подсели ко мне справа и слева, а Лежека Монтана посадила рядом с собой на лавочку. Алик остался на своем месте позади меня.

– Слушается дело номер три о нанесении физических и моральных оскорблений Лежеку подсудимым Бертом! – провозгласила Монтана. – Началось все с разговора Берта о современной поэзии. На первых же словах Берт стал его терроризировать.

– Так не говорят в судах, – подал голос Алик, желавший ее позлить.

Монтана бросила на него уничтожающий взгляд и поправила речь:

– Берт стал унижать Лежека, пользуясь его слабостью, и распоряжался им, как своей собственностью. Но даже когда пострадавший выполнил его требование, то получил тяжкое телесное повреждение в форме двух подзатыльников.

– Это не тяжкое телесное повреждение! – возмутился Берт.

– Вам, обвиняемый, слова еще не давали, – прервала его Алька и продолжила: – И хотя он сделал это на глазах многих свидетелей, он стал отрицать сделанное, что отягчает его преступление перед законом! А еще я хочу добавить, что удары по затылку ухудшают зрение. Свидетель Алик, добавьте то, чего я еще не сказала!

– Не буду я ничего добавлять, – проворчал Алик.

– Слово подсудимому! – объявил Мальборо.

– Да ладно вам, ребята, ну я же не специально. Что вы как дети, – пробормотал Берт, нервно ерзая на лавочке.

– Вот видите, он до сих пор не хочет чистосердечно признаться, – вставила Монтана, указывая на него пальцем.

Мы с Лешкой и Димкой долго шептались, посмеиваясь в предвкушении шуточной расправы над Бертом. Наконец, я велела:

– Помощник, зачитайте приговор!

Кент для понта откашлялся и, поправив, словно галстук, свой джемпер, начал:

– Согласно неписанным законам нашей компании и учитывая нежелание подсудимого признать свою вину, назначить Берту за потерю Лежеком нескольких нервных клеток два простых щелбана в качестве штрафа, два подзатыльника и публичные извинения в качестве компенсации!

– За что? – завопил Берт, чувствуя близость наказания.

– Объясняю для глухих, – стал пояснять ему Мальборо. – Щелбаны для профилактики, чтобы ты взялся за ум. Подзатыльники согласно давнему закону: за око – два ока, за зуб – всю челюсть. Все ясно?

– Исполняйте приговор! – скомандовала я.

К Берту подошли Лешка и Димка. Первый «чуть не убил», как позже сказал Берт, подсудимого щелбанами, а второй от души отвесил другу Альберту две здоровенные оплеухи.

– Могли бы и не так сильно, – пожаловался Берт, потирая лоб.