– Тогда до свидания, – попрощалась я и зашла в подъезд. Я не успела даже дойти до первой лестницы, как кто-то, прятавшийся в глубине ниши под лестничным маршем, схватил меня за плечо и с размаху ударил кулаком в лицо. Я больно ударилась головой о стену и сползла вниз, а тот, кто меня ударил, побежал вон из подъезда.

Мне хотелось плакать. Не столько от боли, сколько от обиды за незаслуженный удар. Неужели они настолько дураки – те, кто это сделал, что поверили в эту чушь про меня? И кому поверили? Черепу и Нельке. Вот уж хороши свидетели. Свечку что ли рядом держали?

Я все-таки не заплакала. Кое-как собрав волю в кулак и держась рукой за голову, я дошла, не торопясь, до своей квартиры, благо, мама была занята на кухне и не увидела меня сразу. У себя в комнате я посмотрелась в зеркало. Место удара покраснело.

– Черт, синяк будет, – с досадой пробормотала я. – Завтра Фаина мне точно задаст.

Так оно и случилось. Пока мама сидела в коридоре, сморкаясь в платок и пытаясь успокоиться, Фаина Алимовна отчитывала меня:

– Все-таки по моему вышло! Я говорила тебе! И вот, пожалуйста, уже синяки пошли!

– Все не так, как вы думаете. Это последствия того, что про меня болтают, – сказала я хмуро, дотрагиваясь до глаза, который немного заплыл и болел. Я перед этим час пыталась замазать его тональным кремом, но без особого успеха.

– Как это? – удивилась Фаина.

– Семнарь охоту на меня начал, а это, наверное, его первые шаги. Череп им сказал, что я шлюха, – сообщила я мрачно.

– Значит, ты знаешь, кто заварил эту кашу? Прекрасно. Слухи правдивы?

– Нет, конечно, – я злобно хмыкнула. Попадись мне эта Нелька сейчас, я вцепилась бы ей в волосы со всей душой. Уж тогда бы она не посмела даже пикнуть про меня что-то. Но я даже не знала, как она выглядит, и между тем у меня вся жизнь из-за нее менялась с немыслимой скоростью.

– Почему же они появились? – допытывалась Фаина.

– Говорят, Нелька в Сабира влюбилась, вот и наболтала. А Череп теперь все это раздувает.

– А ты не врешь? Ведь если это было, тех, кто это сделал, могут отдать под суд. Ты имеешь право написать заявление, если это было, – пояснила Фаина, делая акцент на слове «это».

– А чего это я буду писать заявление, если не было ничего? С какой радости? – поинтересовалась я. – Могу справку принести.

– Ну ладно, зови маму, – Фаина сказала это с явным облегчением.

Я уже встала, чтобы выйти, когда Фаина поинтересовалась:

– Ты бросила курить?

– Нет.

– Загубишь здоровье-то, бросай. Я тоже курила, а теперь, хоть и бросила, с легкими не лады.

Я кивнула и вышла. Мама, уже досморкавшись, встала мне навстречу:

– Ну?

– Иди, она тебя ждет. Я домой.

Я наивно подумала, что на сегодня уже вряд ли будут какие-то приключения, синяка ведь должно было хватить для канатовских обиженок.

Возле ворот РОВД я набрела на парня, у которого никак не мог завестись мотоцикл. Это напомнило мне шуточные жалобы Кента, и я не сдержала улыбку.

– Александра! – донеслось до меня.

Фаина высунулась из окна.

– Чего? – обернулась я.

– Смотри, еще раз поймаю – на учет поставлю! И чтобы больше не дотрагивалась ни до спиртного, ни до сигарет! – и Фаина снова закрыла окно.

«Щас!», – подумала я, и это тотчас отразилось на моем лице.

Наконец, у парня завелся мотоцикл, и он подъехал ко мне:

– Что, Фаина жить не дает?

– Ага, – кивнула я уныло.

– Тебя ведь Сашка зовут?

– Ну?

– А не Измайлова ли?

– Ну? – повторила я.

– Хочешь, подвезу до дома? Мы же в соседних домах с тобой живем. Мне Кентище про тебя рассказывал. И вообще, про тебя много слышно, – говорил парень. – Ну садись же!

Я подсела к нему сзади, пытаясь припомнить, видела ли я его раньше. Ничего не вспомнив, сказала: