Но было поздно – развесёлого Игоряна понесло. На пару были задорно исполнены «Rastaman Vibration», «Legalize It» и что-то ещё, и, наконец, ваш неисправимый обалдуй испросил у хитроватого островитянина его экзотический инструмент. Строй был ужасен. Непонятен. Загадочен. Короче, гитара была расстроена так, что отстройке не подлежала даже с ушами дядьки Моцарта. С невероятными, титаническими усилиями, через нечеловеческое опьянение я всё же поймал нужный тон и так лихо сбацал «La Bamba», что меня даже снимали на мобильник иностранные дамочки, клянусь! Правда, хотел ли я бы сейчас увидеть это «примечательное» видео, я очень даже не уверен. Как бы то ни было, я закончил свой ямайский сет под «одобрительный гул толпы», небрежно вернул раздолбанную гитарку темнокожему хозяину, дружески похлопал его по каменному плечу с комплиментарными словами: «Грейт войс, мэн», собравшись победно утопать за добавкой, как. Ямайский «френд» непонимающе смотрел на меня. И через мгновение горячо залопотал про какие-то их вечные «типс». Блин, чувак, какие нах…й чаевые, мы же прекрасно провели время – ты музыкант, я музыкант, с разных сторон древнего нашего шарика, попали в общие нотки, а ты про «типсы» свои некрасивые. Да и не было у меня с собой этих чёртовых «типсов», что я их с собой каждый раз на пляж обязан таскать?!

Одним словом, обещав забашлять «черноголовому маэстро» попозже, я чуток раздосадовано потащился «в келью». Святое торжество было чуток сбито грубой реальностью. Сладкий дымок заграницы развеял мои, да и моей душеньки, печали. И пряным вечером, наткнувшись на уныло ползущего к дому ямайского лабуха, я добродушно гаркнув «оу, мистер грейт войс!», от души вручил ему обещанные несколько баксов. На что мой музыкальный мучитель тут же выхватил из пёстренькой своей котомочки какой-то самопальный диск, нарезанный на болванке и долго и нудно объяснял, что это его студийная демо-запись, которую он мне жутко желает всучить за восемь «бакинских». Тут уж «ангельское московское» терпение моё иссякло, и я предельно вежливо, но решительно отказался от счастья обладания «сиим творчеством». Блин, вот ведь липучка ямайская! Более я с местными музыкантами не «джемовал» и, в принципе, старался подобным общением манкировать. Я, блин, за искусство, за единение душ и вообще. А монет я и так могу подкинуть. Только вот уж лучше задастой кокетливой горничной, что так мастерски плетёт белоснежных гусей из вафельных полотенец. Ноу проблем? Яман!

Кстати, местные «товарищи» вполне запросто обходятся этими двумя выражениями, сильно перещеголяв знаменитую Эллочку-людоедку. И утомительно базарят исключительно о Ямайке. Чем набивают жуткую оскомину у окружающего праздного элемента. Например, у меня. А посему, по прилёту из знаменитой страны укурков, я немедленно «соткал из воздуха» милую песенку «Только не о Ямайке, чувак.».

И ещё. Одна странная история, и «яман»! То есть, извините, шабаш. Не поведать никак не могу, ибо пропадёт же забавно-жутковатый случай.

Очнувшись среди душноватой заокеанской ночи, я с умилением увидел, как счастье моё мерно посапывает, намаявшись на экзотической чужбине. У меня же сон отбило безвозвратно. Справедливо решив наведаться в ночной бар (хотя в номере каждый новый денёчек великий Джа посылал четыре литра бесплатного разномастного бухла высшего качества в минибар), я отправился в полуночный мир подсвеченных бассейнов, стрекотания незнакомых созданий, и вообще, неожиданных приключений.

Воздух ямайской свободы не играл со мною никаких «плейшнеровских» шуточек, он был свеж, изящен и сладок. «Ловко» пробежав по бортику бассейна, я чудесным образом не плюхнулся в ночную хлорированную субстанцию и, обогнув помпезный спящий ресепшн, оказался наконец-то у моего самого разлюбезного душе и сердцу местечка – ночного «спорт-бара». Предвкушая неспешные ромовые «шоты» и благостные закусывания пластмассовыми гамбургерами и хот-догами, я неожиданно похолодел.