О том, что будет, когда он найдет Гурунов, Лука пока не задумывался. Его мысли беспрестанно крутились вокруг слов Бата про дар, который ему следует раскрыть.

«Я вижу себя глазами зверей. И даже смог Полкану приказать укусить меня. Но как мне совладать с этим?»

Он остановил Дункана у речушки, чтобы тот напился и пощипал траву, а сам подозвал Полкана и, вытащив из мешка кусок хлеба, попытался снова ему внушить:

«Полкан, принеси мне полевую мышь, — мысленно приказал он. — Поймай и принеси мышь. Ты слышишь меня?»

Но пес смотрел только на хлеб и облизывался, беспрестанно махая хвостом. Лука разочаровано откусил хлеб, а остальное отдал проголодавшемуся псу.

— Ешь-ешь, проглот! — он погладил его по загривку и вздрогнул от грубого голоса сзади:

— Может, и нас покормишь?

Лука вскочил и развернулся. Два мужика, невесть откуда появившиеся, ухмылялись и с интересом разглядывали его. Они были одеты в грубые холщевые рубахи и штаны, однако на ногах красовались искусно сделанные кожаные сапоги. У того, кто стоял ближе к нему на поясе висел боевой топор, а второй держал в руке кривую саблю.

— Вы кто такие? — насторожено спросил юноша и положил руку на рукоять меча.

— Это ты кто такой? — сказал тот, что стоял ближе и медленно, словно нехотя, достал топор.

Лука напрягся и с трудом подавил желание вскочить на Дункана и улепетывать.

«Соберись! — велел он себе. —Впереди еще немало таких будет».

— Меня зовут Лука. Я с Кагарацкого княжества. Еду по своим делам.

— По каким-таким «своим делам» на моей земле? — в голосе мужчины слышались угрожающие нотки, но юноша даже не шелохнулся. Наоборот, пристально посмотрел ему в глаза.

— Отчитывать ни перед кем не собираюсь. Идите, куда шли.

Тот, что стоял сзади, мерзко захихикал и сказал тоненьким голоском:

— Он нас еще и посылает. Видать, не учила мамка, как надо с господами разговаривать.

— Это вы-то господа? — Лука почувствовал, как весь сжался внутри от напряжения, но как мог изображал спокойствие. — Вы хоть видели господ-то? Вашими рубахами только полы мыть и коня после купания сушить, — он понимал, что нагнетает обстановку, но никак не мог остановиться. — Сапоги – хороши, сам бы такие надел, но остальное…

Он скривил губы и покачал головой. Мужчины больше не ухмылялись, а интерес в их глазах превратился в злобу.

— Слышь, щенок, ты не слишком ли разговорчив? Укоротить язык тебе надобно, — сказал первый и двинулся к нему, поигрывая большим боевым топором.

Лука отступал, продолжая их подначивать.

— Вы всегда вдвоем на одного или когда очень страшно?

Первый хмыкнул и сделал жест, чтобы второй не вмешивался.

— Ну давай, шелудивый, один на один. Только не плачь, когда топором получишь.

Лука вытащил меч из ножен и приготовился. Однако Первый не нападал, а закружился вокруг него, будто пытался сбить с толку.

— Ну чего ты, как барышня хвостом крутишь? Давай драться или вали отсюда! — не выдержал Лука и вдруг снова увидел себя со стороны, а заодно и второго, который бесшумно приближался к нему сзади.

Недолго думая, он развернулся и отсек руку Второго. Кровь, дикий ор и рука, лежащая на земле и сжимающая саблю. Мелькнуло воспоминание о всаднике, также лишившемся руки, но обдумывать было некогда. Первый взревел, как раненный медведь, и бросил в Луку топор. Мгновенная реакция, которую он не успел осознать, и топор, ударившись о меч, отлетел в сторону. Увидев, что юноша остался цел, а топор оказался в кустах, Первый изменился в лице и попятился.

— Э, парень, ты чего? — испуганно пролепетал он, глядя на новенький блестящий меч. — Ты же первый начал. Мы только поздороваться хотели.