Исходя из посыла цитаты об истории и музее, категорически не согласен с мнением Н. В. Ковтун о том, что в представлении мыслителя идея мира-музея мертва изначально, ибо в музее «вещь уже состоялась, обрела законченный смысл, место, значение; смысл понят, закрыт, исчерпан… Проверка утопического проекта текущей действительностью грозит разгромом музею…» [Ковтун, 2009. С. 84]. Музей в представлении Н. Ф. Федорова – не консервативное мертвящее учреждение, а активно действующее «предприятие» наподобие государственной метеослужбы, постоянно корректирующее свое знание о прошлом с учетом новых «наблюдений».

В годы творчества философа процесс открытия музеев разного уровня (как в столицах, так и в провинции) набирал скорость: создавались музеи краеведческие, церковно-археологические, музеи при исторических и археологических обществах, в уездах и даже отдельных селениях. Яркой страницей в этом процессе является и создание археологических обществ и музеев на только что присоединенных территориях Средней Азии. Филовоф провел в Ашхабаде и Туркестане год с небольшим, но успел принять самое живое участие в организации филиала Туркестанского кружка любителей археологии в Ашхабаде (само сообщество возникло в 1895 г. и базировалось в Ташкенте весной-летом 1899 г.): «Именно в период пребывания Н. Ф. Федорова в Ашхабаде был возбужден вопрос об образовании в городе филиала Туркестанского кружка любителей археологии для изучения древних памятников Закаспийской области. Эта мысль обсуждалась на годичном заседании кружка 11 декабря 1899 г., была горячо поддержана начальником области и передана на обсуждение местной печати (см.: Археология в Закаспийском крае // Асхабад. 1900. № 47). Инициаторы наметили план действий кружка, начались поездки „в некоторые интересные в археологическом и историческом отношении пункты“, „последовали доклады по поводу этих поездок“ (Нечто археологическое // Туркестанские ведомости. 1917. № 173). 22 марта 1903 г. был утвержден устав кружка, получившего название „Закаспийский кружок любителей археологии и истории Востока“» [Семенова, 2004. С. 586–588]. На это время приходятся знакомство и общение Федорова с вице-президентом Туркестанского кружка Н. П. Остроумовым, одним из тех редких специалистов-археологов, которые постоянно проживали в Туркестане, а не наезжали туда с кратковременными экспедициями [ИАК. 2009. С. 796; Смирнов, 2011. С. 333]. Эти деятели провинциальной науки сделали для нее чрезвычайно много и отнюдь не напоминали «господ-ташкентцев», чрезвычайно саркастически обрисованных в 1870-е гг. М. Е. Салтыковым-Щедриным.

Существенна роль Н. Ф. Федорова и в становлении музейного дела в Воронеже, где он неоднократно бывал в 1890-х гг. События тех дней сведены в целое и систематически изложены как воронежскими историками и музейщиками, так и исследователями философского наследия философа [Акиньшин, Ласунский, 1998; Котлярова, 2006; Поташкина, 2006; Гачева, 2003], поэтому нет необходимости излагать здесь все факты его практической деятельности в городе и его округе. Приведу лишь цитату, свидетельствующую о комплексном, универсальном характере работы воронежского музея в его первые десятилетия, в немалой степени обеспеченную деятельностью Федорова: «В отсутствие в городе университета губернский музей являлся полноценным научным учреждением. Он не только занимался обширнейшей собирательской деятельностью, он занимался исследованием своих собраний, стал одним из условий развития краеведения, археологии, этнографии, истории в регионе. Благодаря музею инициировались исследования, раскопки, сборы. Музей участвовал в общероссийских археологических съездах, и его работы становились частью общероссийских исследований. Характерной чертой научных исследований этого периода являлась их непосредственная связь с музейной коллекцией: будь то рукописное собрание или же специфические музейные вещественные свидетельства ‹…›. Для этого периода можно говорить и о развитии собственно музееведческой мысли. Сюда можно отнести проекты губернского музея И. Н. Второва и Острогожского музея Г. Н. Яковлева, а также статьи Н. Ф. Федорова, посвященные Воронежскому губернскому музею. ‹…› Большое значение в этот период музейные деятели уделяли просветительной функции музея, которая выражалась в регулярно проводимых музеем выставках… Наметилась очень тесная связь музея с образованием, неразрывность их существования, появились зачатки музейной педагогики и культурного туризма… Музей становится местом сосредоточения культурных сил города и губернии, месторасположением „воронежского культурного гнезда“» [Котлярова, 2006. С. 13–14].