Когда песня подошла к концу, она ещё какое-то время стояла, глядя перед собой и не осознавая, что наступила тишина. Илья тоже молчал, просто смотрел на неё.

— Ну как? — наконец спросил он.

— Ты отвратительно поёшь, — честно ответила Кира.

— Ага, — согласился Илья. — Поэтому я и хочу тебя.

Кира собиралась ответить, но в это время над сквером разнёсся колокольный звон, и вместо слов она тихонько выругалась вполголоса.

— Три часа, — торопливо бросила она. — Мне пора.

Кира развернулась и поспешила в сторону консерватории.

— Так ты придёшь? — донеслось со спины.

Кира лишь чуть повернула голову и коротко бросила:

— Я позвоню!

— У тебя же моего телефона нет… — тихо проговорил Илья, устало глядя ей вслед.

Вначале, когда он только увидел эту девчонку, сильно сомневался, что она подойдёт. Слишком слащавая на вид и, как будто бы, не из его круга. Но сегодня, когда Кира не появилась на репетиции, испытал вдруг неприятное чувство — как будто лишился самого желанного подарка на свете. Вопреки всем своим принципам, он распустил парней и отправился в клуб, а потом сюда. И только тут, в сквере, наблюдая за тем, как изменилось лицо Киры, когда он заиграл, Илья вдруг внезапно, остро и отчётливо понял: это то. Именно то, что он всегда искал.

3. 3

Медленные, болезненные аккорды, всё никак не шли у Киры из головы. Они не вязались с тем наглым и развязным образом, который сложился у неё в голове после первой встречи с Ильёй. И в то же время, они были им. Его глазами, опущенными уголками его губ, его тонкими пальцами на гитарном грифе.

Вечером Кира сидела на подоконнике в трёхкомнатной маминой квартире и смотрела, как шелестят увядающей листвой кроны деревьев. Двор у них был тихий. Даже не двор, а полоска зелени, отделявшая дом от широкого проспекта. Район — самый обычный, почти спальный, так что на все окрестности был только один бар, да и то у большинства не хватало денег туда пойти. Поэтому молодёжь в основном сидела на скамейках перед подъездами. Из полумрака доносились негромкий смех и иногда осипшие напевные голоса.

Кира на такие тусовки не ходила с тех пор, как поступила в универ. Просто не хватало времени. Но сейчас, глядя в полумрак и вспоминая неторопливый перебор, и хриплый голос, пробиравшийся в самое сердце, она вдруг необыкновенно остро ощутила собственное одиночество. Там внизу размеренно и неторопливо текла жизнь, но эта жизнь была вроде как не её. И она не хотела туда. А чего хотела — Кира не знала. До недавних пор.

— Я хочу к Илье… — удивляясь самой себе прошептала она. — Хочу ещё раз услышать, как он поёт. И плевать, что с точки зрения гармонии голос у него — полное дерьмо.

Занятия музыкой приучили Киру быстро запоминать новые мелодии и сразу же в уме разбирать их на ноты. Она спрыгнула с подоконника, подошла к пианино, которое мама купила ей лет в десять. Села за него, открыла крышку и принялась медленно перебирать клавиши. Кира была почти уверена, что всё запомнила правильно, но получалось всё равно что-то не то. И откуда взялась эта мелодия она тоже не знала.

Вздохнув, она закрыла крышку, стянула через голову домашнюю футболку и стала укладываться спать.

Ей снились длинные пальцы с неаккуратными, обгрызанными ногтями, с морщинками на сгибах и сухой пористой кожей. Просыпаясь, она думала, что прикосновения этих пальцев должны быть неприятны. Слишком они сухие, слишком резкие… И в то же время, почему-то мучительно хотела эти прикосновения испытать.

«Так, Кира, ты сходишь с ума», — резюмировала она, лёжа в кровати и глядя в потолок. Судя по тому, что уже рассвело, было уже около восьми часов и должен был вот-вот зазвонить будильник.